Осада - Иван Алексеев

Выйдя вслед за боярами из совещательной палаты, сотник поморской дружины задержался возле лестницы, ведущей вниз, поджидая стремянного, провожавшего членов военного совета до крыльца. Вскоре стремянной вернулся и собрался было войти в совещательную палату, чтобы получить распоряжения князя, но Разик задержал его, положив руку на плечо:

– Сделай милость, скажи-ка мне, куда направились разведчики? Это мои старые друзья, я хотел бы с ними поздороваться.

Стремянный охотно объяснил сотнику, которому явно благоволил воевода князь Шуйский, как пройти в людскую трапезную возле поварни, где ужинали разведчики.

– Вели поварам от моего имени и тебе стол накрыть! – великодушно разрешил он.

Разик поблагодарил стремянного и направился в поварню.

Степа с Ваняткой, сняв оружие и амуницию, сидели в маленькой трапезной на широкой скамье за простым сосновым столом без скатерти. Но столешница была выскоблена до блеска и уставлена таким количеством яств и напитков, какое могло бы сделать честь любому купцу или даже дворянину. Разведчики уже утолили голод и жажду и теперь отдыхали, привалившись спинами к стене. Лишь время от времени они не спеша вновь наклонялись к столу, чтобы взять с блюд еще один вкусненький кусочек, или сделать глоток ароматного сбитня из расписного деревянного ковшика.

Проходя через поварню, Разик передал поварам приказание стремянного и вошел в трапезную.

– Здравствуй Степа, страж московский! И ты здрав будь, пограничник! Тебя ведь, кажется, Ваняткой звать? Хлеб вам да соль!

Степа вскочил из-за стола, широко раскрыв объятия, бросился к другу. Ванятка тоже поднялся, но остался стоять на месте, чуть засмущавшись, не решаясь так вот запросто обняться с высокопоставленным воинским начальником, которого он до сего дня и видел-то всего один раз. Разик, обнявшись со Степой, протянул руку молодому пограничнику, обменялся с ним крепким рукопожатием. Они уселись, Степа налил всем крепкого меду.

– Ну, братцы, рад видеть вас вновь живыми да здоровыми! – от всей души произнес Разик.

Они дружно чокнулись деревянными чарками, выпили до дна.

– Теперь рассказывайте, что да как, – первым, по праву старшего по званию, задал вопрос сотник.

– Да вот, вновь мы с Ваняткой в рати, – слегка развел руками Степан. – Как встретились под Москвой, в набег Девлет-Гирея, так с тех пор, почитай, и не расстаемся. Я ж тогда из Кремля, где мы с вами Большие ворота от внешнего и внутреннего врага отстояли, на другой день в свое ополчение монастырское вернулся. Да только из всего ополчения в той битве один Ванятка и уцелел. Ну, князь Михайло Воротынский взял нас в свою дружину, да ударили мы орде вдогон. Конечно, одним полком княжеским мы их одолеть-то не смогли, но многих пленных тогда отбить удалось. Но зато, как ты знаешь, на следующий год, при Молодях князь Воротынский окончательно хана разбил, да так, что с тех пор вот уже который год ни одного крупного набега на южный рубеж не было!

– Знаю, – голос Разика внезапно утратил веселость, зазвучал сурово и глухо. – Наша дружина в той битве при Молодях тоже участвовала. Князь Михаил нас просил тогда под фланговый удар подставиться, чтобы отборные тумены ханские, нукеров да янычаров на себя выманить и боем связать, пока он обход подготовит.

Сотник замолчал, налил себе еще одну чарку, выпил, ни с кем не чокаясь, затем произнес, опустив голову:

– Две трети дружины нашей там легло. Из моего бывшего десятка только Желток с Михасем в живых остались.

– И Кашка погиб? – дрогнувшим голосом спросил Ванятка.

– Пал смертью храбрых.

Степа тоже налил мед себе и Ванятке, встал, произнес торжественно:

– Вечная слава героям!

Осушив чарку, он сел, затем добавил:

– Мы ведь с Ваняткой тоже там были. Но хана встретили не при самих Молодях, а ранее, на Сенькином броду. Были оба изранены, и посему в главной битве не участвовали.

– Слышал про Сенькин брод, – кивнул Разик. – Сколько ж вас там было против всей орды? Говорили, что три сотни.

– Все верно, – подтвердил Степа. – Триста казаков, пограничников, да детей боярских… Я ведь тогда, после похода с князем Воротынским, в Москву вернулся, чтобы брата с матерью разыскать. Старые товарищи, стражники московские мне помочь пытались. Да где там! Сгорела дотла вся столица, окромя Кремля. И народу погибло в числе, доселе неслыханном. Сказывают, что восемьсот тысяч, вместе с беженцами и ратниками. Ну, мне в Москве, на пепелище оставаться было невмочь, вот и подался я вновь на Оку-реку, к Ванятке в сторожевую станицу, поступил в государеву пограничную службу… Вот так и попали мы на тот самый Сенькин брод… А потом, когда князь Михаил орду разгромил и большие набеги закончились, принялись воеводы наши набирать в станицах охотников на войну в Ливонии. Ванятка сперва не захотел из родных краев уходить, а я так сразу отправился, поскольку на Засечной черте уже и сражаться-то было не с кем. Я сперва в Полоцке был, а потом, когда король Стефан Баторий город взял, отступили мы, кто прорваться сумел, сюда под Псков. Здесь вновь с Ваняткой встретился. Видать, и ему наскучило на Оке-реке без дела сидеть. Верно, друг?

Ванятка кивнул чуть смущенно, словно стесняясь своего поступка.

– Вы – настоящие ратники. На таких Русь испокон веку и держится, – Разик подняв голову, выпрямился, словно стряхивая с себя груз печальных мыслей и тяжких воспоминаний.

– А Михась с Желтком, говоришь, слава Богу, живы? – переводя тему беседы со своей персоны на друзей, переспросил сотника Степа.

– Слава Богу, живы-здоровы! – подтвердил Разик и осенил себя крестным знамением. – Да ты скоро и сам их увидишь. Надеюсь, что завтра на рассвете прибудут они во Псков на судах.

– Вот это славно! – воскликнул Степан. – Слышь, Ванятка, мои лучшие друзья будут с нами Псков защищать! Ну, король польский, собьем мы ужо с тебя спесь!

И он погрозил кулаком в пространство, туда, где в полутора дневных переходах с отборным войском со всей Европы шел завоевывать русские города увенчанный ореолом непобедимости король Стефан.

– Господин сотник, – наконец, решился задать давно уже вертевшийся на языке вопрос Ванятка. – А могу я узнать еще про двух дружинников, Лося и Фрола, живы ли они да здоровы?

– Весной оба были живы-здоровы. А потом я с ними не виделся. В походе они, на дальних рубежах, – не вдаваясь в подробности, ответил Разик, и, видя, что молодой ратник хочет спросить еще о чем-то, но стесняется, ласково поощрил его: – Не робей, ратник, расспрашивай обо всех друзьях-товарищах. Расскажу тебе о них с удовольствием.

Ванятка кивнул торопливо, и, собравшись с духом, произнес, запинаясь, опустив глаза:

– А вот была еще в дружине ваше женщина… девушка… ну, то есть, княжна заморская… Она мне жизнь спасла! – торопливо выпалил он, словно бы оправдываясь в своем неуместном любопытстве.