Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

И пока граф лихорадочно соображал, что ему еще сказать и что вообще значит такое неожиданное решение герцога, сэр Руэри густо хохотнул и торжествующе потрепал сына по мягкому плечу:

– Вот уж порадовал ты меня, парень, так порадовал! Я всегда знал, что за умствованием твоим занудным кроется душа воина и лорда! А как же иначе? Все-таки мои плоть и кровь! Он у меня даже какого-нибудь малого происшествия не допустит. А не то что… чего-то подобного той самой Кровавой Субботе. А ты, граф, – обернулся герцог к сэру Альве. – Не трать больше времени на пустые разговоры. Я повелел – и все, точка! Собирайся сам и собирай своих людей. После полудня отправляемся в Золотой Рог!

И его светлость герцог Арвендейла сэр Руэри Грир из рода Красных Вепрей, обернувшись на восток, пренебрежительно прищурился на синие вершины Драконьей гряды:

– Не о Тухлой Топи следует сейчас беспокоиться. А о том, что в самом сердце Арвендейла творится!

– Продержитесь, пока я не пущу в ход Последнюю Клятву! Другого выхода нет.

На эти слова Эвина Мартин только мельком глянул наверх и выругался. Стая Летучих Стрелков, отлетев подальше, перегруппировывалась, заходя на очередной круг.

Тратить время на споры, разработку иного плана или что-либо еще – было попросту невозможно. Сейчас у них оставался единственный шанс: достать свиток с Клятвой, пока Цыпа не пропал из виду, пока еще тлела хотя бы теоретическая возможность добраться до чудо-сумки. И это понимали все.

Эвин выхватил из-за пояса предпоследний тубус, вскрыл и швырнул его, пустой и ненужный, вниз. Тубус мгновенно исчез в зубастой пасти подобравшегося к вершине стены живоглота – которого тотчас поразил мечом в выпученный глаз свесившийся с кромки стены Мартин Ухорез. Ревущая морда земледава, влезшего на место рухнувшего живоглота, вспыхнула фонтаном крови, развалилась надвое, сверкнув напоследок веером выбитых зубов – это дотянулся до чудища Стю своим клинком.

Сухо прошелестел, разворачиваясь в руках Эвина, свиток Десниц Возмездия.

Слова Древнего языка сорвались с губ юноши, и свиток, занявшись белым пламенем, молниеносно превратился в горстку пепла, пепел серым буранчиком взметнулся вверх… и осыпал Эвина с ног до головы.

Секунду не происходило ничего. Затем серый пепел ярко заискрился, и ровное золотое сияние окатило юношу, словно кто-то опрокинул на него чашу жидкого света. Свет заиграл на его теле, пролился по плечам и превратил руки в подобие огненных то ли крыльев, то ли мечей – подвижных, легко колеблющихся, словно живых… Не дождавшись окончательного завершения трансформации, Эвин шагнул со стены.

На короткий миг падения свист ветра в ушах заглушил вой, рычание и визг кишащих под стеной тварей. Потом все стало как обычно.

Эвин упал в самую гущу чудовищ, но удара о землю не почувствовал, так как и не коснулся земли – чересчур тесно было здесь. Юноша оказался на спине случайного земледава; взмахнув обоими клинками струящегося пламени, рассек неуклюжее тулово на три части; прежде чем оно успело распасться, перепрыгнул выше – на пробирающегося мимо живоглота, рассек и эту тварь и скатился наконец в грязь. Тут же вскочил и закружился, расплескивая вокруг себя гибельное для Темных пламя, кромсая могучие тела, превращая их в безвольные куски мяса.

Где-то недалеко от него, за скопищем орущих и беснующихся чудовищ орудовал своим смертоносным молотом Цыпа. Через вязкую пелену воя Темных до Эвина доносился его хохочущий торжествующий рев – Рви-Пополам дорвался до большой крови и развернулся вовсю.

Прорубая себе дорогу, юноша устремился на голос Цыпы.

Но голос громилы-разбойника вдруг оборвался, просто исчез, потопленный шумом зверья.

Темные одолели-таки здоровяка?..

В сущности это было теперь не важно. Цель Эвина состояла в том, чтобы достать чудо-сумку, добраться до тубуса, где ждал своего часа свиток Последней Клятвы. Добыть тубус и активировать заклинание как можно скорее – вот какова была его цель.

Сила Десниц Возмездия начала иссякать, Эвин явственно чувствовал это – с каждой секундой пылающие лезвия магических клинков проходили сквозь тела тварей все труднее. Сколько еще не погаснут пламенные клинки? Минуту? Две?

По ощущениям, он уже давно должен был достичь того места, где замолчал Рви-Пополам. Эвин бросался то в одну сторону, то в другую, рубя направо и налево все напирающих на него чудищ, но ни самого Цыпы, ни его тела нигде видно не было. Только комья грязи, летящие в лицо, огненный плеск Десниц… куски тел, обугленные магическим пламенем, подергивающиеся и фонтанирующие кровью, мечущиеся повсюду лоскуты черного смрадного мрака нечистого дыхания… и еще живые и свирепые твари, твари, твари, мохнатые и склизкие, кожисто-голые, мускулистые и тяжелые, такие разные, но одинаково отвратительные… Оскаленные пасти, клыки, лапы, когти, рога, шипы и костяные клинки: все это стискивало юношу, наваливалось отовсюду, лезло, стремясь уязвить, укусить, ударить, проткнуть, разрубить, отгрызть кусок, разорвать на части…

И поднималась надо всем этим, закрывая собою половину серого неба, исполинская тварь, спавшая до времени под холмом, древняя тварь, никогда еще не виданная людьми, неведомая даже первым Полуночным Егерям, составлявшим Хроники Тухлой Топи. И черные щупальца из разверстого рта безымянного гиганта бесчисленными змеями простерлись над армией Темных, ища среди сонма себе подобных – жертву, человека…

И со стороны Мертвого Омута дохнуло ледяной гнилью пробуждавшееся из-под черной воды нечто, чему тоже еще не было имени ни на одном из человеческих языков…

Внезапно твердь ушла из-под ног Эвина.

Он ухнул куда-то вниз, в темноту, оставив на разверзшейся вдруг поверхности всю эту кровавую орущую тошнотворную круговерть.

Это была не пещера и не нора… Подземный зал. Большой, просторный, едва ли намного меньше тронного зала Утренней Звезды. Вопли Темных там, на поверхности земли, отдавались здесь глухо и монотонно, как шум сильного ливня по крепкой крыше.

Эвин поднялся. Под ногами его захрустели кости… много костей, истончившихся, пожелтевших и порыхлевших от времени. Этот-то ковер из костей и смягчил удар, спас юношу от увечья.

В зале царила темнота, теплая, влажная, даже душная. Но не абсолютная: тусклый свет падал из многочисленных трещин в «потолке» зала, достаточно широких, чтобы в них мог провалиться человек, но слишком узких для чудищ. И тусклые эти лучи постоянно мигали, то появляясь, то пропадая, когда какая-нибудь тварь наверху оказывалась над пропускавшей свет трещиной. И, может быть, от этого, может быть, по какой-то другой причине казалось, что темнота у невидимых стен шевелится…

Десницы Возмездия, огненные мечи, погасли… Как-то очень уж быстро и податливо погасли, точно задавленные душной подземной темнотой.

Но это было уже не важно. Эвин увидел Цыпу Рви-Пополам.

Вернее, не его он увидел сначала… В первую очередь в глаза ему бросилась какая-то громоздкая куча тряпья, возвышавшаяся в центре зала. Цыпа лежал подле этой кучи, лежал на боку спиной к Эвину, в позе младенца, будто щенок, припавший к соску громадной псины. Чудо-сумка темнела рядом с головой Рви-Пополам, цепи сумки обвивали шею разбойника. Громадный молот его валялся неподалеку, как раз между ним и юношей.