Историк - Элизабет Костова

Вероятно, мы могли бы провести весь день, обмениваясь или сталкиваясь взглядами, но нас выручил профессор Шандор.

— Прекрасно, — протрубил он, — я вижу, ланч вам понравился. Вы закончили? А теперь, если вы будете так добры проследовать за мной, мы подготовимся к началу вашего доклада.

Я вздрогнул — на несколько минут ожидавшая меня пытка почти вылетела из головы, — однако покорно поднялся. Гежа почтительно отступил за спину профессору Шандору («Не слишком ли почтительно?» — спросил я себя) и тем подарил мне счастливую возможность переглянуться с Элен. Многозначительно округлив глаза, я чуть заметно кивнул на Хью Джеймса, вежливо вставшего навстречу Элен и до сих пор безмолвно стоявшего у стола. Она озадаченно нахмурилась, но тут Шандор, к моему великому облегчению, дружески хлопнул Гежу по плечу и увел его за собой. Мне показалось, что даже широкая спина молодого венгра выражает досаду, но, возможно, я просто заразился подозрительностью от Элен. Так или иначе, мы выиграли минуту свободы.

— У Хью тоже книга, — шепнул я, бесстыдно выдавая тайну, доверенную мне англичанином.

Элен округлила глаза, но в ее взгляде мелькнуло недоумение.

— У Хью?

Я поспешно кивнул на разглядывавшего нас англичанина. Теперь у Элен, а следом и у него отвисла челюсть. Молодой англичанин заговорил первым:

— У нее тоже?..

— Нет, — шепнул я, — она помогает мне. Это мисс Элен Росси, этнограф.

Хью горячо сжал ей руку, но глаза у него стали еще круглее. Однако профессор Шандор уже вернулся и стоял рядом, поджидая нас, так что мне пришлось уйти с ним. Элен с Хью жались ко мне, так что все мы немного напоминали испуганных овец.

Конференц-зал понемногу наполнялся, и я поспешно занял место в первом ряду, вытащил из портфеля конспект доклада и развернул его почти не дрожащими руками. Профессор Шандор с помощниками опять возились с микрофоном, и я с надеждой подумал, что, может быть, аудитория меня просто не услышит, а значит, и беспокоиться не о чем. Однако, к несчастью, технику успели наладить, и добрый профессор уже представлял меня, склоняя седую прическу в особенно важных пунктах. Он снова повторил основные моменты моей карьеры, упомянул, каким престижным считается в США мой университет, и поздравил собравшихся выслушать мое выступление с редкой удачей — все по-английски, словно нарочно, чтобы я ничего не упустил. Тут до меня дошло, что на кафедре не было переводчика, который переложил бы мои помятые записки на благородный немецкий. От этой мысли я преисполнился уверенности в себе и смело взошел на кафедру.

— Добрый день, коллеги-историки, — начал я и тут же, почувствовав, что смел не по чину, опустил конспект. — Выступить перед вами на этой конференции — большая честь для меня. Я хотел бы поговорить о некоторых моментах оттоманского вторжения в Трансильванию и Валахию — две исторические области, хорошо известные каждому из вас как части современной Румынии. — Мне показалось, что по морю обращенных ко мне лиц прошло легкое волнение. Трансильвания для венгерских историков, как и для большинства венгров, была темой щекотливой. — Как вы знаете, Оттоманская империя более пятисот лет владела территориями в Восточной Европе, управляя ими из захваченного в 1453 году Константинополя, утвердившегося как столица империи. Турецкая армия успешно покорила десятки стран, однако некоторые области до конца более или менее успешно сопротивлялись захватчикам, в том числе горные районы Восточной Европы, где сама природа помогала гордому и непокорному местному населению. Среди таких областей была и Трансильвания.

Таким образом я продолжал и дальше, то по памяти, то сверяясь с записками и волнуясь, как школьник, не выучивший урока, — несмотря на все старания Элен, я еще слишком слабо владел материалом. Закончив короткое введение, я поговорил о торговых путях, связывавших империю с названными областями, упомянул властителей и знатных особ, возглавлявших сопротивление. Имя Влада Дракулы я произнес непринужденно и бегло — мы с Элен сошлись во мнении, что, полностью исключив его из списка, могли возбудить подозрения в любом историке, осведомленном о его славе истребителя турецких полчищ. Я не догадывался, как трудно окажется выговорить его имя перед толпой незнакомцев — когда я заговорил о двадцати тысячах турецких солдат, посаженных на кол, рука у меня внезапно дрогнула и я опрокинул стоявший передо мной стакан с водой.

— О, простите! — воскликнул я, жалобно оглядывая зал, полный сочувственных лиц — сочувственных за двумя исключениями. Элен была бледна и настороженна, а Гежа Йожеф подался вперед, словно моя неловкость представляла для него огромный интерес. Студент в голубой рубашке и профессор Шандор одновременно поспешили ко мне на помощь, вооружившись носовыми платками, и через две секунды я получил возможность продолжать, собрав все оставшееся во мне мужество. Я указал, что, хотя турки совладали с Дракулой и многими его товарищами — мне показалось уместным хоть раз вставить в речь это слово, — сопротивление продолжалось из поколения в поколение, и в конце концов цепь непрерывных национально-освободительных восстаний опрокинула гигантскую империю. Ее могучая машина спасовала перед самой природой этих выступлений, где атакующие, получив отпор, немедленно растворялись в родных горах и лесах.

Я собирался закончить более красноречивым пассажем, однако аудитория, кажется, осталась довольна и горячо аплодировала. Я, против всяких ожиданий, добрался до конца, и ничего страшного не случилось. Элен, успокоившись, откинулась на спинку кресла, а сияющий профессор Шандор подошел, чтобы пожать мне руку. Оглядев зал, я заметил в заднем ряду Еву. Она звонко хлопала в ладоши и улыбалась очаровательной широкой улыбкой. Однако в зале не хватало чего-то знакомого, и только спустя минуту я понял, что исчезла гордая фигура Гежи. Я не заметил, когда он выскользнул из зала. Вероятно, окончание доклада показалось ему слишком скучным.

Едва я закончил, все встали с мест и в зале поднялось вавилонское столпотворение языков. Еще несколько венгерских историков подошли пожать мне руку и поздравить. Профессор Шандор был в восторге.

— Превосходно, — восклицал он, — я полон удовольствия узнать, как прекрасно в Америке понимают историю нашей Трансильвании!

Я задумался, что сказал бы он, узнав, что весь доклад выучен мной со слов одной из его сотрудниц за столиком стамбульского ресторана.

Ева тоже подошла и протянула мне руку. Я не мог решиться, поцеловать ее или пожать, и выбрал второе, хотя она выглядела еще более величественно и царственно среди множества мужчин в потертых костюмах. Сегодня на ней было темно-зеленое платье, золотые серьги, а волосы, пышными кудрями ниспадающие из-под маленькой шляпки, за ночь изменили цвет с пурпурного на черный.

Элен тоже заговорила с ней, и я заметил, как официально они держатся друг с другом в этом собрании: трудно было поверить, что только вчера Элен с разбегу повисла у нее на шее. Для меня Элен перевела поздравления тетушки.

— Очень мило сделано, молодой человек. По лицам слушателей я видела, что вы умудрились никого не задеть, так что, вероятно, не сказали ничего нового. Но вы уверенно держитесь на кафедре и смотрите в глаза слушателям — далеко пойдете. — Свой комментарий тетя Ева смягчила ослепительной белозубой улыбкой. — А теперь меня ждут домашние хлопоты, но мы с вами еще увидимся завтра за ужином. Встретимся в вашей гостинице.