Одна осень одного королевства - Анари Хони

– Я сам не знаю, – задумчиво ответил стражник. – Но слыхал, что уже подобрали кого-то, – он вдруг понизил голос и зашептал, так что шпиону пришлось едва ли не подползти к повороту коридора, за которым стояла охрана, – на роль нового епископа.

– А тебе не кажется, что это уже слишком? – в голосе мужчины послышалось нервное напряжение.

– Кажется. Но что ты предлагаешь? Дать ему сбежать? Да если бы хоть треть нашего разговора стала известна маркизу, мы сидели бы сейчас в том же подвале, что и монахи с советником.

– А может и подавно, валялись в луже крови, как…

Он не закончил, снова тяжёлые шаги оборвали тихую речь. Серолицый юркнул обратно в уменьшающиеся тени.

– Наконец-то, – донеслось уже из-за спины. – Мы думали, уснём на посту…

Смена стражи произошла не в самый подходящий момент, но теперь Райнер знал хотя бы, что Северин жив и находится в темнице с монахами. Это давало подозрения, что темницей мог послужить подвал дома епископа или самого мужского монастыря. Третьим вариантом на очереди была Сантеррская тюрьма, но эта вероятность почему-то казалась самой нелогичной. Уж слишком хороши были условия этой тюрьмы для «политических преступников» и врагов маркиза. Да и врагов своих, как известно, нужно держать ближе, чем друзей – этот принцип Болдера подсказывал шпиону, что искать нужно под самым своим носом. А над тем, кто остался лежать в луже крови, Райнер старался даже не задумываться…

* * *

День двадцать второй. Утро.

Вильгельм всю долгую ночь проворочался с боку на бок, зажатый между двумя братьями, которые тем временем спали без задних ног, изредка бормоча что-то с улыбками сквозь дрёму. Только под утро усталость наконец взяла верх, и правитель провалился в тяжёлый туманный сон. Вечером у костра они с Мари поведали свою историю вагантам, то и дело переглядываясь и выясняя даже для себя новые подробности произошедшего с ними. По окончанию рассказа, Франц до того воодушевился, что готов был сам ринуться в бой с надменным маркизом, только бы помочь новым «членам семьи», как он назвал путников (надо сказать, что и отношение к ним всей труппы сразу стало соответствующим – панибратским), занять своё законное место. Зиби долго ахала и причитала над судьбой «несчастной девочки», натерпевшейся от коварного дворянина, а потом ещё столько же наказывала Вильгельму, как хорошо он должен оберегать графиню, раз уж она соблаговолила согласиться выйти за него замуж. Мари при этом поминутно краснела и смущённо прятала глаза, жалея, что её спутник отказался утаить их отношения и назваться братом и сестрой, но тот только утвердительно кивал с натянутой усмешкой. А Франц нашёптывал ему, что у старушки Зибилле скоро кончится словарный запас, и она замолчит. В окончании затянувшегося вечера было решено, что бродячая труппа пожертвует своими грядущими представлениями в Фалькнесе и отправится прямиком в Сантерру, но гостей своих самостоятельно в путь – на верную погибель, не отпустит.

Затем все стали собираться ко сну. Франц объяснил, что раньше они спали в двух телегах, разделившись по трое, и места вполне хватало, но теперь Вендэль, который до того спал вместе с Зиби и Берндом, как настоящий мужчина, уступает своё место Мари, а сам потеснит юнцов во второй телеге. Поэтому под полотняным навесом этой ночью было тесно. Очень тесно. Вильгельм до рассвета проклинал бормотания близнецов, запах отсыревшей одежды, сохнувшей прямо над расстеленными на дощатом полу соломенными подстилками, и оглушительный храп Вендэля, от которого, казалось, дребезжала вся повозка.

Поредевший до холодной мороси дождь закончился к рассвету. Ветер погнал серые облака на запад, будто готовя дорогу восходящему солнцу, первые лучи которого уже разлились жёлто-оранжевым пламенем по горным хребтам где-то на самом краю горизонта. Жители лесной деревушки просыпались, приступая к ежедневным заботам, хотя здесь, за стенами векового бора, рассвета видно не было, и солнце добиралось до людей лишь ближе к полудню.

– А ну-ка просыпайтесь! – удивительно чистый, хотя и довольно низкий голос Зиби разорвал в клочья блаженную дрёму. – Ваше величество, – не открывая глаз, Вильгельм ощутил, что женщина с лёгкой издёвкой усмехнулась, обращаясь к нему по титулу.

– Встаю, – послышался ленивый стон Франца откуда-то сбоку. Правитель, нахмурившись, приоткрыл один глаз.

– Ах, у нас теперь два величества, – рассмеялась женщина, заметив его недовольство. – Но встать должны оба.

– Да встаём мы уже, – пробубнил Вендэль, толкая в бок всё ещё сопящего Фрида. Тот в свою очередь глубоко вдохнул и также толкнул в бок Вильгельма.

Он поёжился, потёр руками лицо, отгоняя растревоженный сон, и сел.

– Доброе утро, – лучезарная улыбка Мари, заглянувшей под полотняный навес, будто кольнула иголкой заспанного правителя. Он едва не подскочил на ноги, на скорую руку заправляя в штаны свободную рубаху.

– Доброе, – произнёс он, стараясь не показать смущение от понимания нелепости своего поведения.

Но девушка лишь тихонько хихикнула и вновь скрылась из виду, опустив край засаленного полога. Вильгельм невольно вспомнил тягостные размышления, одолевавшие его, когда, так и не выяснив всей правды, он покидал герцогский замок, ещё и не зная, от какой опасности пытается укрыть его мать. «Она будет появляться передо мной с невинной улыбкой, одаривать тёплым взглядом, желать доброго утра и безмятежных снов, засыпать в соседней спальне… не со мной, не в моих объятьях, не в моих ласках, – губы сами собой растянулись в довольной ухмылке. – В моих объятьях. Только со мной», – он в последний раз окинул быстрым взглядом свою одежду, выскочил на улицу, попутно вдыхая полной грудью прохладный воздух осеннего утра. Мари уже во всю хлопотала около костра, помешивая что-то ароматное, бурлящее в котелке. Воспользовавшись минуткой, Вильгельм чуть натянул промасленную холщовую ткань навеса, дождевая вода, скопившаяся на нём и не высушенная ещё солнцем, тонкой струйкой скатилась в его ладони. Он быстро умылся и подкрался сзади к увлечённой готовкой спутнице. Она едва не вскрикнула, когда талию вдруг обвили чьи-то руки, но тут же развернулась, собираясь пригрозить другу деревянной ложкой, которую она всё ещё сжимала в руке, но не успела и рта открыть, как Вильгельм со счастливой улыбкой прижался к её губам в неожиданном поцелуе.

– Ты говорил, что этого тоже нельзя, – лукаво прищурилась девушка, когда он чуть отстранился, с довольной улыбкой глядя ей в глаза.

– Пусть хотя бы это будет можно, – покачал головой спутник, упершись носом в её лоб. – Я счастлив, что могу позволить себе так целовать тебя.

Мари подняла на него непонимающий, но всё же лаской взгляд, легонько провела пальцами по щеке, хотела сказать что-то в ответ, но романтичные размышления прервал насмешливый голос Франца.

– Уже с утра воркуют! – парень соскочил с повозки, закинул руки за лохматую белокурую голову и направился к растерянно глядящей на него парочке.

Вильгельм неловко отстранился, отпуская спутницу и отводя недовольный взгляд. Девушка быстро глянула на него и, с едва скрываемой улыбкой, вновь отвернулась к котлу.