Девушка из Дубровника - Анна Жилло

- Я совсем не так представлял себе наш последний вечер, - тихо сказал Глеб, сжав мою руку. – Еще вчера утром. Думал, ты наденешь наконец свое белое платье, и мы пойдем куда-нибудь поужинать. Погуляем по набережной. И до утра не будем спать. Будем заниматься любовью…

Я вздрогнула, и он еще сильнее сжал мои пальцы.

- Это была бы очень грустная ночь – потому что последняя. И все равно прекрасная. А теперь я могу только лежать, как бревно. Желательно неподвижно, иначе все крутится.

И тут я не выдержала. Все мои заготовки «если он так, то я вот так» мгновенно улетучились из головы.

- Почему?! – заорала я.

- Что почему? – с недоумением посмотрел на меня Глеб.

- Почему последняя? Почему она должна быть последней? Ночь?

Слезы хлынули ручьем.

Правильно сделала, что глаза не накрасила.

- Ника…

Глеб глубоко вздохнул, и я поняла, что уйти придется прямо сейчас.

Хотя… нет. Сыграть в Зорицу у тебя, дорогой, не получится. Уйду я только тогда, когда ты мне объяснишь, в чем все-таки дело. Ты упрямый – я тоже. Посмотрим, кто кого?

- Не надо, - попросил он.

- Нет, надо! – слезы мгновенно высохли. – Какого черта, Глеб? «Будем заниматься любовью», «это была бы очень грустная ночь»… Ты что, издеваешься? Мог бы сказать: «Спасибо, Ника, за компанию, было приятно познакомиться и потрахаться». Это было бы честнее.

- Замолчи! – крикнул он и стиснул зубы. – Тебе обязательно все надо знать? Да? Хорошо. Я не собирался, но скажу все. Иначе так и останусь в твоих глазах сволочью. Да, я просто собирался провести с тобой время. Как с другими. Со многими другими. Но еще на острове понял, что просто – не выйдет. Что будет сложно. И еще можно было остановиться. Нужно было. Но я не смог. Говорил себе: это всего две недели, ничего серьезного. И не верил. Знаешь, когда я понял, что хочу быть с тобой? Всегда? Когда на дорогу вышел осел и мы свернули на речку. Когда купались и я держал тебя на руках. Чуть не сказал тогда. Но подумал, что выберу момент получше. Хорошо, что не сказал.

- Почему? – прошептала я, чувствуя, как снова подбираются слезы.

- Да потому что ты сама сказала. Набралась в хлам и сказала. Что меня любишь. Ой, нет, извини, не меня. Кого-то другого. Во всяком случае, не мужа. И даже не мальчика Лешу, с которым так смешно потеряла девственность. Может быть, того женатого чувака, с которым у тебя был роман. Или еще кого-нибудь. Откуда мне знать, кого ты видела, когда смотрела на меня и называла Сашей.

Я только сейчас обратила внимание, что стрелки часов перескакивают с одного деления на другое с тихим цоканьем. Как будто старая кошка идет по паркету. Глеб отвернулся и лежал с закрытыми глазами, кусая губы. А я прислушивалась к цоканью стрелок. Цок-цок-цок…

- Нам было по девятнадцать, - сказала я наконец. – Мы собирались пожениться.

- И что? Оказалось, что он уже женат?

- Нет. Он погиб.

В лице Глеба что-то дрогнуло, он открыл глаза и снова повернул голову ко мне.

- Так это был твой партнер в училище?

- Да.

- Почему ты мне не сказала?

Я пожала плечами. Почему? Просто не сочла нужным. Это было слишком личное. То, что я и от самой себя прятала в самых глубоких подвалах. Но Глеб понял иначе:

- Конечно, кто я такой, чтобы со мной делиться такими вещами? Так, случайное курортное развлечение.

Это было как минимум несправедливо, потому что я рассказала ему немало других вещей, о которых не знал почти никто. Или даже вообще никто. А много ли он говорил мне о себе? Если не считать пафосных заявлений о том, что он беспринципная сволочь, которую ненавидят женщины. Лучше было бы промолчать, но я не удержалась и озвучила эту мысль. И сразу же огребла:

- А ты меня спрашивала? Тебе хоть что-то было интересно обо мне? Мы были рядом круглые сутки. Я тебе что-то рассказывал, задавал вопросы, ты отвечала. Иногда сама говорила о себе. Но я как будто тебя вообще не интересовал. Ты даже не удосужилась узнать, женат ли я. Просто сделала какой-то свой вывод. Знаешь, Ника, я уже привык, что бабам от меня нужны две вещи. Деньги и секс. Но тебе, судя по карте, и деньги-то не очень были нужны. Если учесть, что за все время ты купила трехкопеечный купальник, ночнушку с бабочками и назло мне разок поела в «Леуте».

- Так ты для этого мне карту дал? – усмехнулась я. – Чтобы проверить, насколько я алчная тварь?

- Это было последним пунктом в списке резонов. Вообще-то я ее тебе дал, чтобы ты купила себе все, что нужно. И еще потому, что я плохо умею делать подарки. Если б ты знала, как больно было думать, что тебе от меня нужен только секс – да и то до последнего времени ты этого адски стеснялась.

В этом была даже не ирония, а какая-то подлая насмешка. Все было не так. Совершенно не так. Но… он ведь не мог читать мои мысли. И, если подумать, выглядело все… да, очень похоже на то. Я действительно больше молчала и мало о чем его спрашивала. Ждала, что расскажет что-то сам. Почему? Да потому что элементарно разучилась спрашивать – когда мы жили с Андреем, это было слишком чревато.

Деньги? Секс? Ну да, все так. Я всегда любила красивые вещи, подарки, сюрпризы, к чему притворяться. И секс, как выяснилось, значил для меня намного больше, чем я могла предполагать. Но… Это была лишь малая толика того, чего я хотела от Глеба.

Я хотела его всего. Без остатка. Его прошлое, настоящее и будущее. Родных и друзей. Рабочие проблемы и победы. Хотела вместе радоваться и огорчаться. Смеяться и ругаться. Ссориться и мириться. Вместе спать, есть, гулять и смотреть телевизор. Давать ему таблетки от простуды, варить борщи и покупать страшные белые трусы. Вместе состариться. Смотреть на лысого, пузатого, вредного деда и видеть его таким, каким увидела впервые. Дети? Об этом я старалась не думать – но да, я бы хотела родить ему детей.

Я могла хотеть чего угодно – но это не имело никакого значения…

Глеб осторожно повернулся на бок, поморщился.

- Я говорил себе, что был таким же, как ты. И моя мать была такой же. Что-то такое испуганное, сидящее в своей раковине. Ей было всего тридцать четыре, когда отец умер, а казалось, что хорошо за сорок. Все думали, что она несчастная, горем убитая вдова. А она просто разучилась жить и чему-то радоваться. Боялась всего – и себя особенно. И все-таки нашла в себе силы из всего этого выбраться. Хотя Тойво поначалу с ней было очень непросто. Ты похожа на нее, Ника, и это мне тоже в тебе нравится.

Я наклонилась к нему и поцеловала. Его губы были сжаты – твердые, напряженные. И все-таки они дрогнули, ответили мне.

- Ника… - прошептал он, коснувшись пальцами моей щеки.

- Глеб, ты мне нужен, - сказала я. – Очень нужен. Я хочу быть с тобой.