Отражение в мутной воде - Елена Арсеньева

А что касается Виктории, то она вполне устраивала его вамплуа боевого товарища и верного союзника. Ох, до чего же она былахладнокровна! Как заправский диспетчер, сводила и разводила их с Валентиномпересечения во времени и пространстве, с точностью до секунд подгоняла прибытиясамолетов и поездов, стыковала автомобили, чтобы подмена Георгия Кайсарова«Георгием Кайсаровым» на Зулейке и Валентина Колесникова «ВалентиномКолесниковым» в Париже прошла незамеченно для посторонних глаз. А чего стоилатайная операция Валентина? Конечно, они похожи – но не до такой же степени? И угримера-хирурга времени было в обрез…

Ничего, все удалось – благодаря Виктории. Работа поглощалаее полностью. Когда она смотрела на Георгия поверх пистолета – там, на холмеСакре-Кер, в ее глазах не было намека на дружеское расположение. Она не играла –работала. Чего греха таить – Георгия тогда пробрало до самых печенок. Онпопросту струхнул! Неудивительно, что Тина тоже испугалась, стоя под пистолетомВиктории. Откуда ей было знать, что у той просто такой принцип: максимумдостоверности во всем! Ну, и у тех, кто наблюдал за Викторией у стен Сакре-Кер,принимал, так сказать, экзамен, – у них тоже не возникло никакого сомнения, чтона скамье остался похолодевший труп. Собственно, из-за этих проверяющих ивступил в игру Георгий. Все-таки оставалась вероятность, что кому-то из нихзахочется сделать контрольный выстрел… Не мог он подставлять Валентина еще раз,оттого и рисковал. Но все обошлось. Все-таки техника в наши дни далеко шагнула,это мы видим в боевиках. Можно заляпать человека кровавыми пятнами, а он потомвстанет – и пойдет себе по жизни, даже и влюбиться сможет по уши…

А забавно все-таки, что Тина видела во сне ту самуюстрельбу, что именно с этого начались все ее напасти и приключения! Трагическизабавно! Как часто Георгию хотелось сказать Тине об этом невероятномсовпадении, как сдерживал он себя, сколько душевных сил на это ушло…

Все, не выдержал.

Вскочил, перевесился через перила. Не остановила дажезапоздалая вспышка гордости: хорошо же он будет выглядеть, если кому-то из нихпридет в голову оглянуться и посмотреть вверх!

Нет, с чего бы им оборачиваться? Вон идут, поглощенныеразговором, руки сплетены, головы обращены друг к другу – русая и черноволосая.

Он хрипло засмеялся. Валентин молодец, учел советы Виктории– имеет про запас целый арсенал маскировочных средств. Вот и сыскался паричокподходящей длины и лохматости.

Георгий не смог удержаться – все же покосился на Тину, когдаВалентин, уже в парике, прилаживал перед зеркалом полосочку усов. Ведь онавпервые увидела его там, на «Метеоре», именно в этом облике. Но Тина сохраняласпокойствие – в глазах ничто не отразилось. А ему виделось нечто судьбоносное втаком повороте сюжета. Он как бы отдавал ее не только Валентину, но и самомусебе. Она уходила от него – с ним же!

Фрейдизм и мазохизм в одном флаконе.

Ну как тут не помянуть врага рода человеческого? Эти двое,похоже, так истосковались, что даже не позаботились удалиться подальше ототеля, сразу бросились друг другу в объятия!

А с чего им заботиться, чтобы не ранить человека, которыйсмотрит на них с балкона? Не хочешь мучиться, так не смотри. Спасение утопающих– в общем, ясно…

Георгий с усилием отцепился от перил. Выскочил в гостиную.

Не думать, не думать об этом. Все проходит, пройдет и этаболь. В конце концов, он должен даже радоваться, что Тина ушла. Все равно жизньего кончена. В субботу в Лувре… в субботу в Лувре он окончательно поставит насебе крест. Осталось-то два дня, так и так пришлось бы расставаться.

Он метался по номеру как безумный, впервые оценивпоразительную точность этого избитого сравнения.

И верно – безумный. Дурак, дурак! Зачем отпустил ее! Два дня– вечность для приговоренного. Кому ты отдал ее, зачем? Что ждет ее с покойнымВалентином Колесниковым? Да, да, ведь официально он мертв. Теперь будет житьпод чужим именем, зваться французским гражданином Валентайном-Роже Кале,имеющим пожизненную доверенность на пользование банковским счетом некоегоГеоргия Кайсарова – знаете, того самого русского, который решил свести счеты сжизнью таким оригинальным способом… Валентайн-Роже, кроме всего прочего,является официальным наследником упомянутого господина Кайсарова. На его имякуплена вилла в Медоне. Да, Валентин-Валентайн с удобствами обосновался впосмертной жизни! Все было предусмотрено, все! И если бы не роковое стечениеобстоятельств, то Тина в своем Нижнем Новгороде так бы и не узнала, что еелюбовник жив…

Валентин бросил ее. Он спасал свою жизнь, да, конечно, всеправильно, однако он не собирался к ней возвращаться. Да ведь он еще сегоднякувыркался на этих скомканных простынях с какой-то блондиночкой, а теперь там,внизу, целуется с Тиной так, будто ему вернули счастье всей жизни. Ну что же,наверное, дошло до него наконец, осознал, как повезло ему, придурку, оценил,что в руки само упало сокровище, за которое другой отдал бы…

Почти все, что имеет. Кроме…

Георгий ведь тоже мог все бросить, от всего отказаться,скрыться под чужим именем и никогда не отпускать от себя птицу залетную поимени Любовь. Мог бы… но не смог.

Все потерял, но кое-что осталось. Раньше говорили «честь»,теперь наедине с таким словом и чувствуешь-то себя неловко. Ничего, онпотерпит, недолго осталось.

Все, довольно. Подумаешь, ушла женщина. Подумаешь, другоказался вдруг… Твое дело раздобыть оружие, да такое, чтобы не подвело в нужнуюминуту. «Макаров» бы, конечно, да где его возьмешь в Сен-Дени? Ну, так«вальтер» какой-нибудь. Валь… что? Нет, хватит с него всех и всяческих валей.Уж лучше «магнум».

А для начала надо встать под ледяной душ, освежиться исвязаться по телефону с Викторией. Прошел через спальню – и вдруг уткнулся лбомв косяк, зажмурился. Открылась бы сейчас дверь, вошла она, остановилась, глядяс этим своим независимым выражением…

Шаги за стеной. Шаги!

Ворвался в гостиную.

– Жорж! Мне следовало обидеться на тебя!

Кровавое мельтешение в глазах приобрело очертаниявеликолепной фигуры, небрежно задрапированной коротеньким сарафанчиком.Огромные голубые глаза, широко распахнутые, как у куклы; соломенные прядиразметались по обнаженным бронзовым плечам; ноги сверкают…

– Жорж! Я знаю, что не должна была приходить… Не могу натебя долго сердиться! Ушел тот мерзавец, который ночью вырвал тебя из моихобъятий?