Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Софи Нордье

Дорога домой всегда веселей. Хайфа со служанкой ехала в белом паланкине, прикрепленном между двумя идущими друг за другом верблюдами, и осматривала окружающие пейзажи в окошки полотняных занавесей. В стороне далеким миражом качнулся величественный латинский замок Монреаль; где-то там за горизонтом находилась легендарная Пе´тра. Затем мелькнул разрушенный землетрясениями древний Амман.

Тяжело груженный караван медленно приближался к родному Дамаску. Осталось чуть больше дня пути. Несколько ночей путешественники провели в удобных караван-сараях и хорошо отдохнули, но в основном, как и сегодня, ночевали под открытым небом.

Как обычно, перед рассветом Габриэль разослал в разные стороны дозоры, лишая разбойников возможности незаметно подкрасться к каравану. На ночь, выбирая открытую, хорошо просматриваемую площадку, верблюдов и шатер хозяйки размещали в центре, а вокруг ставили повозки. После завтрака шевалье приказал разобрать лагерь, и все приступили к работе, готовясь к дневному переходу. Неожиданно вдалеке раздался крик дозорного:

— Разбойники! Разбойники!

Всадник орал во всю глотку, приближаясь к каравану бешеным галопом и оставляя за собой клубы пыли.

— Верблюдов в центр! Хайфа, спрячься между ними! — отрывисто приказывал Габриэль, запрыгнув на коня.

Телеги торопливо составляли в круговую оборону; погонщики и слуги вооружались ножами, луками, дубинками. Охранники в боевой готовности уже вскочили на коней и ожидали приказа.

— Сколько их? — сложив ладони рупором, прокричал Габриэль.

— Мно-о-го! Очень мно-о-го! — протяжно орал дозорный.

Вскоре из-за невысокой гряды холмов появилась лавина разбойников. Поняв, что напасть внезапно не удастся, они разразились диким воплем. В небо взмыли стрелы. Но, опередив нападавших на биение сердца, Габриэль успел гаркнуть: «Щиты вверх!» Погонщики верблюдов тут же подняли большие, сколоченные из досок щиты, заслоняя животных и людей от смертоносных жал. Габриэль надел полыхнувший в солнечных лучах топфхельм. Окружающий мир уменьшился до узкой полоски смотровой щели, и рыцаря накрыла привычная волна возбуждения, страха, ярости.

Солнце нещадно било в глаза, давая преимущество нападавшим. Но выбирать не приходилось. Разбойники приближались. Окинув еще раз взглядом воинов позади себя и приплясывающих в нетерпении коней, Габриэль проревел:

— За мной! В атаку!

Вооруженный на западный лад, отряд клином понесся на врага. Слаженный галоп с каждым мгновением набирал скорость. Габриэль бедрами ощущал железные мускулы жеребца и его безудержный бойцовский запал. Зажатое под мышкой копье уверенно лежало в руке шевалье. И вот первый враг, сраженный сокрушительным ударом, вылетел из седла, и конские копыта тут же втоптали его в землю. Рыцарь отбросил копье и выхватил меч. Ярость заволокла ему глаза красным туманом. Схлестнувшись в поединке с врагом, вооруженным саблей, он щитом отражал боковую атаку. Его неутомимый клинок наносил сильные стремительные удары. Габриэль преследовал лишь одну цель — убить. Помогая хозяину, Рапид кусал и лягал сильными ногами вражеских коней, заставляя их метаться от боли и сбрасывать седоков.

Мощный таран расколол разбойников на две половины, и после жесткого столкновения бой рассыпался на отдельные схватки. Налетчики оказались умелыми воинами, но дрались каждый сам за себя. Вышколенный же отряд Габриэля сражался как единое целое, воины приходили друг другу на выручку. Не ожидавшие столь умелого контрудара, разбойники вскоре растеряли боевой пыл и развернули коней для отступления.

Еще в начале стычки нескольким разбойникам удалось обойти основной отряд и приблизиться к каравану. Опытным жадным взглядом они отметили дорогой паланкин, и злость из-за неудачного налета придала им отчаянной дерзости. За знатную женщину можно было получить огромный выкуп. Грабители беспощадно теснили оборонявшихся, приближаясь к заветной добыче.

— Хасан, Исмаил, за мной! — громко приказал Габриэль. Даже сквозь шлем он уловил пронзительные женские крики.

Почти не касаясь земли, кони подлетели к лагерю. Тяжелые клинки всадников обрушились на спины разбойников, зажав их в железное кольцо безжалостной кровавой резни. Лишь один ускользнул.

Основное сражение закончилось, и воины, собрав оружие, вернулись к обозу.

— Хайфа, ты в порядке? — снимая шлем, спросил шевалье у испуганной женщины.

— Да, хвала Аллаху! И тебе.

Отряхнув платье, Хайфа подняла голову и застыла от ужаса. Стрела, пущенная убегающим разбойником, вонзилась Габриэлю в бедро. Во время длинных переходов он не носил тяжелые кольчужные шоссы, защищая голени поножами, а бедра до колен прикрывал хауберк. Но в схватке кольчуга зацепилась за седло, и коварная стрела со свистом вонзилась в беззащитную плоть. Габриэль охнул и скривился от боли. Хайфа же заорала испуганно:

— На помощь!

— На это нет времени. — Превозмогая боль, Габриэль остановил всех взмахом руки и приказал: — Как можно скорее поднимаем верблюдов — и в путь. Неизвестно, нет ли поблизости еще разбойников. Они могут напасть на нас. Убитых много?

— Пятеро.

— В телегу их, тяжело раненных тоже. Поклажу переложить на свободных коней. Хайфа-ханум, быстро в паланкин! — шикнул Габриэль на бегающую вокруг коня встревоженную женщину. И крикнул, обращаясь к остальным: — Привалов не будет, лишь краткие остановки, для того чтобы отдохнули лошади. Нам необходимо попасть в Дамаск до захода солнца!

Люди выполнили его приказы, и караван двинулся в путь. Габриэль обломал древко торчащей из бедра стрелы и поясом перетянул ногу выше раны. Наконечник вытащат во время первой остановки. Вскоре штанина шевалье набухла от крови, и за вороным жеребцом потянулся красный ручеек. Каждый шаг Рапида отзывался пульсирующей болью в теле его хозяина. Мир перед глазами Габриэля стремительно расплывался, голова все ниже припадала к холке коня.

— Стоять! — раздался властный голос Хайфы.

Поправив никаб, надежно защищающий ее от пыли и солнца, она проворно покинула паланкин и приказала бережно снять раненого с коня. Габриэля уложили в повозку на плотную кошму, наброшенную на тюки с тканями. Габриэль хрипло возражал, но Хайфа с мягкой настойчивостью прикрыла его губы ладонью и нежно погладила по щеке.

— Нужно вытащить наконечник стрелы и перевязать рану, иначе до Дамаска из тебя вытечет вся кровь. Вот, сожми эту палку зубами.

— Не девица, потерплю. Дай мне лучше вина покрепче, — спокойно отозвался шевалье, и лишь расширенные зрачки его потемневших глаз говорили о том, какую боль он испытывает.

Поддерживая голову Габриэля, Хайфа помогла ему выпить кружку хмельного напитка.

Цирюльник, умевший обрабатывать раны, уже протер уксусом руки и прокалил нож в факельном огне. Самоучка-хирург, обладавший немалым опытом, действовал весьма уверенно и быстро, вырезая наконечник стрелы и зашивая рану. Тем не менее пепельное лицо Габриэля покрылось испариной, а из-под сомкнутых век выкатилась слезинка. Но из плотно сжатых губ не донеслось ни звука. Вскоре из-за выпитого вина и большой кровопотери он опрокинулся в спасительный сон. Цирюльник, вытирая после операции руки, посоветовал Хайфе как можно скорее показать господина хорошему лекарю: в этих краях принято отравлять стрелы, макая наконечник в нечистоты или вонзая в трупы животных.