Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Софи Нордье

Гайда перемывала косточки знакомым, но гостья поняла, что почти не слушает ее. У Хайфы перед глазами стоял приглянувшийся ей мужчина. Ее распирало от желания встретиться с ним. Давно забытое чувство, и женщина решила ему не противиться.

— Гайда, умница, как бы мне снова будто невзначай увидеть вашего писаря?

— Ой, тетя-тетя, — девушка со смехом погрозила Хайфе пальчиком, — вижу, запал тебе в душу красавец-кафир!

— Так когда же? — Хайфа удивилась собственной настойчивости не меньше, чем ее племянница.

— Да хоть сейчас! После твоего ухода я собиралась отнести Омару «Алексиаду». Пойдем вдвоем. — И Гайда бойко соскочила с места.

Накинув на голову легкую муслиновую шейлу небесно-голубого цвета, Хайфа взглянула на свое отражение в серебряном блюде. Увиденное ей не понравилось. Женщина резким движением сдернула платок и уложила его иначе. И вдруг рассмеялась. Надо же так разволноваться, прямо как в юности! Гайда, видимо угадав ее настроение, хохотнула и подбодрила тетю комплиментом:

— Тебя хоть сажей выпачкай, все равно останешься красавицей!

Главного катиба они застали недалеко от рабочего стола Габриэля — тот напряженно искал в горе свитков нужный документ. Жизнерадостная дочь хозяина звонко сообщила о своем появлении:

— Всем, всем, всем доброго дня! Омар, возвращаю тебе весьма познавательное творение дочери ромейского императора Алексея[87].

— Приветствую тебя, луноподобная Гайда, — рассеянно произнес шаблонную фразу катиб, даже не заметив, что девушка пришла не одна. — Через несколько мгновений я буду весь к твоим услугам.

— Не спеши, я подожду. — Гайда порхнула к франкскому писарю и, забыв о слове «невзначай», по-детски выдохнула: — Джибраил, хочу представить тебе самую прекрасную женщину в поднебесном мире — мою тетю Хайфу.

Хайфа обдала племянницу гневным взглядом. Но что толку — та уже обозначила ее возраст.

***

Габриэль-Джибраил обрадовался — его желание было услышано.

Сегодня, устав от многочасовой работы за столом, он перед полуднем вышел во двор размять затекшее тело. Пробуждающийся весенний сад радовал взор, и Габриэль сладко потянулся на свежем воздухе. Одетый в шальвары, нательную рубаху и синий халат, он стал выполнять нехитрую разминку. Чалму голубого цвета — только такой цвет носят христиане — он надевал редко, исключительно в официальной обстановке. Сейчас его непокрытые, коротко остриженные волосы ерошил ветерок.

Неожиданно Габриэль заметил изящную женщину, направлявшуюся к гарему. Полностью скрытая под слоями одежды, она устремила на него удивленный синий взгляд. Очевидно, ее сбили с толку его странные телодвижения. Габриэль хотел ей все объяснить, но как заговорить с восточной женщиной? К тому же у него неожиданно пересохло в горле: он утонул в густой лазури ее глаз, подчеркнутой роскошными темными ресницами и бровями. Ситуация становилась не только неприличной, но и опасной. И шевалье спрятался за стройным кипарисом, продолжая наблюдать за незнакомкой из-за ветвей. Обернувшись, красавица увидела, что сад опустел, и приостановилась. Она, выгибаясь в разные стороны, поискала мужчину глазами; просторные складки абайи[88] из тонкой шерсти, повторяя движения хозяйки, обозначили ее стройное тело. Желание теплой волной прокатилось по чреслам Габриэля…

И вот она рядом! Но сдержанные любезности были прерваны появлением Музаффара. Гайда с Хайфой спешно удалились на женскую половину дома.

— Уважаемый Омар, подскажи, сколько Хайфе лет? Она приходится Гайде тетей, но выглядит ненамного старше. — Привлекательная женщина не выходила у Габриэля из головы, и, выбрав вечером время, когда все разошлись, он решил немного разузнать о ней.

— Точно не знаю, но, судя по тому, что у нее две взрослые и уже замужние дочери, лет тридцать пять, не меньше.

— Ух ты! — присвистнул шевалье. — А по виду и не скажешь! Позволь задать еще один вопрос. Кем именно наш хозяин приходится амиру Дамаска?

— Жена амира — родная сестра Музаффара, следовательно, она золовка Хайфы, — сухо бросил ученый старик, раздосадованный тем, что его отвлекают всякими глупостями от интереснейшего манускрипта.

Восторженный интерес Хайфы был слишком откровенным, и польщенный Габриэль догадался, что она настроена продолжить знакомство с ним. Он не возражал — это приключение сулило приятное разнообразие в его монотонной писарской жизни.

***

А Хайфа поняла, что пропала! Мучительное желание сжигало ее изнутри, но эта боль была такой сладкой! И женщина, распаляясь все больше, то и дело забегала в дом Музаффара.

Отказавшись от повторного замужества после смерти супруга, она взяла в свои руки бразды правления в немалом хозяйстве, доставшемся ей в наследство. Предки мужа и его брата Музаффара жили в Бейруте. Их род веками занимался морской торговлей — до того как сирийское побережье захватили франки. После погромов изрядно поредевшая семья перебралась в Дамаск и продолжила торговлю. Последние годы, собирая караваны в дальние города, Музаффар всегда брал в долю сноху и — главное! — прислушивался к ее деловым советам. Поэтому постоянное присутствие Хайфы в доме деверя никого не удивляло.

— Гайда, дорогая моя девочка, я совсем запуталась!

Хайфа не преувеличивала: вот уже полгода высокий франк не выходил у нее из головы ни днем, ни ночью. Сидя на большой пуховой подушке, женщина ковыряла остроносой туфлей, расшитой мелким жемчугом, густой ворс яркого ковра. Хайфа стыдилась, но ей так хотелось выговориться!

— Что случилось у моей жизнерадостной тети? — Зачерпнув горсть засахаренного миндаля из хрустальной вазочки, девушка тоже удобно устроилась на шелковых подушках и приготовилась слушать.

— Я влюбилась и не могу с собой совладать. — Хайфа подняла на племянницу растерянный взгляд. — Летом проведала дочерей, думала, отвлекусь, забуду. Не помогло. Умный взгляд серебряных глаз покорил меня, а эти желанные губы и сильные руки я каждую ночь вижу в прекрасных снах…

Заметив, как расширились от любопытства и восторга глаза племянницы, а рука со сладостями застыла на полпути ко рту, женщина опомнилась:

— Да простит меня Аллах, что же я говорю невинному ребенку?

— Перестань, тетя, я давно уже не ребенок! — огрызнулась пришедшая в себя Гайда. — Что же делать?.. Выкупи Джибраила у моего отца!

— Выкупить? — Эта простая мысль не приходила Хайфе в голову, но показалась очень заманчивой.

И через некоторое время она решилась. Застав как-то деверя одиноко сидящим в садовой беседке, женщина начала деловитым тоном сложный для себя разговор:

— Достойнейший Музаффар, хочу сделать тебе выгодное предложение!