Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева

Когда я без пяти десять спустилась в ресторан, администратор у входа очень внимательно посмотрел на меня. «Вот, люди сразу замечают ухоженную женщину!» – подумала я и даже чуть расправила плечи и подтянула спину. А он тем временем глянул в какуюто папку, лежавшую перед ним, и спросил меня, корректно улыбаясь:

– Вы ведь уже завтракали сегодня, мэм?

– Да, – ответила я, чувствуя, что моментально краснею.

– Но… – он опять внимательно посмотрел на меня и пробормотал: – Впрочем…

«Вот именно!» – сказала я, но про себя. И поспешила сесть подальше, к окну.

Ко мне тут же подошел официант, наливающий кофе. И он, наверно, тоже понял, что я пришла во второй раз. Ну и что? В концето концов! Может, я пришла, потому что захотела есть снова! Проголодалась! На самом деле я почемуто и сейчас не очень хотела есть. Я поковыряла омлет и решила, что завтра пойду на завтрак один раз. И булки прятать в сумку я не стала.

Я узнала, как ехать в старинный замок, который находился в пятнадцати километрах от гостиницы, и вдруг подумала: может, попробовать взять напрокат велосипед? Было бы очень романтично, повесив за спиной маленький Ийкин рюкзачок, проехать по окрестностям. Администратор у стойки регистратуры, которого я спросила про «rent a bike», то есть про прокат велосипедов, два раза поправлял меня:

– Rent a car?[3]

– No! Rent a bike! – терпеливо объясняла я, удивляясь не меньше него – неужели никому до меня в голову не приходило, что по прекрасному, малонаселенному, равнинному острову, с хорошими ровными дорогами, можно ездить не только на машинах, взятых в аренду, но и на велосипедах?

Администратор, убедившись, что я действительно имею в виду самое примитивное педальное передвижное средство, а не мотоцикл, – потому что в английском языке слово «bike» может означать и велосипед, и мопед, и мотоцикл, – только развел руками: «Увы, мэм!» и подсказал мне самый прямой автобус.

В замке я пристроилась за группой белорусов, говорящих на милом, как будто шутливом русском языке, послушала о том, кто строил замок, кто в нем жил, кто на ком женился. Абсолютно формальные и ненужные сведения, проскакивающие мимо ушей. Я постояла минут пять, больше слушая непривычный для уха белорусский язык, и решила сама побродить по замку.

Очень быстро я обнаружила, что многие коридоры и переходы перегорожены, и прохода дальше нет. Открыто для просмотра было не больше трети помещений. Сегодня почемуто уже не в первый раз я подумала: жаль, что этого всего не видит Ийка. Она пугливая и восприимчивая, на нее бы произвели сильное впечатление пустые темные коридоры, рыцарские доспехи, стоящие по углам…

И вообще, я вдруг стала скучать и тосковать о ней. Выйдя из замка, я даже попробовала набрать ее номер. Телефон был включен, но она опять не брала трубку.

Я набрала ей сообщение: «Иечка, напиши два слова. Как у тебя дела? Мама».

Полчаса или час после этого я бездумно бродила в парке вокруг замка и все ждала обычных слов «Нормально, мам». Мне, собственно, ничего больше и не было нужно. Но она ничего не отвечала. Я запихнула телефон, до того висевший у меня на руке, в сумку, и тут же раздался сигнал сообщения. Радостно вытащив телефон – не зря ждала! – я увидела, что вместо Ийки мне неожиданно написал Кротов. Очень гордый милиционер, не звонит – пишет, и только по делу. И ладно.

«Есть новости о вашем пианино, – сообщал Кротов. – По возможности позвоните».

«Спасибо, я рада, – ответила я. – Возможности нет». Послав сообщение, подумала и послала еще одно: «Я на Мальте. С подругой. Но она в другом месте. А я сейчас – в замке». Уже отослав и это сообщение, я начала думать, как можно было написать все то же самое, но почеловечески, а не поидиотски. Но так ничего и не придумала. Зато почувствовала, что я очень, просто зверски хочу есть. И страшно пожалела, что сваляла дурака утром, не взяла булку со шведского стола. Там была такая булочка, круглая, с корицей и яблоками, и еще можно было быстро запихнуть в сумку пару кусочков сыра… и горсточку крупных изюмин, черных или золотистых, нежных, сладких…

То ли письмо Кротова так на меня подействовало, то ли я начала, наконец, отдыхать, но я поняла, что не пойду на поиски магазина, а зайду в ближайший ресторан и, взглянув предварительно на цены, очень много съем. Или хотя бы чтото съем. Тут пикнул телефон и я, уже зная, что это Андрей Алексеич прочитал мои записки, увидела надпись: «Три новых сообщения».

«Здорово. Я рад за Вас», – писал Кротов в первой записке.

«Истинный удар происходит из пустоты, – говорилось во второй записке. – Это боевая мудрость тибетских монахов – боевая!»

«Приедете – объясню», – было написано в третьей.

«Опытный районный ловелас!» – вздохнула я и уничтожила из памяти телефона все три его записки. Потому что в памяти моего телефона хранятся только драгоценные Ийкины послания: «Мам. Я дома. А тебя никак нет», «Мам! Я химию сдала! На тройку, правда…», «Мамочка, купи мне, пожалуйста, конфет, лучше грильяжа, или сырных чипсов». И так далее. Я села на лавочку и стала их читать. Потом просмотрела все ее фотографии в телефоне, прослушала трогательные песенки, которые она записала в прошлом году – она очень хотела, чтобы песенки звучали у меня в телефоне вместо звонка. Но пела так тихо, что ее нежный, слабый голосок был елееле слышен. На одной из записей я услышала свой голос и Ийкин вздох – ну, никак не могла она петь громче…

Откудато доносился очень приятный запах специй, но у меня уже пропал аппетит. Я прогулялась по городку, заглянула в местный сувенирный магазин, купила кружку, как будто смятую рукой великана. На боку кружки было написано: «Я потерялся на Мальте». Я на Мальте точно не потеряюсь – самонадеянно подумала я. У меня в Москве очень важные дела…

Я шла, точно ощущая, что иду к морю. Его видно не было, но почемуто я была уверена, что когда сверну за угол и выйду на следующую улицу, проглядывавшую меж домов, увижу море. И точно, я оказалась на достаточно широкой по местным масштабам улице, примыкающей к такой же, как в нашем местечке, полоске суши у обрыва. Здесь тоже была набережная, метрах в пятидесяти от самого моря, и на ней – несколько ресторанов. Не торопясь, я прошла мимо первого, второго, почитала меню, выставленные на щите, и вошла в третий, называвшийся «Алефано», с пояснением «Традиционная мальтийская кухня».

Больше всего он понравился мне тем, что находился на открытой террасе, стоящей на сваях прямо в море. Прочитав повнимательнее меню за столом, я поняла, что традиционная местная кухня, видимо, очень похожа на английскую, как я ее помню из двухтрех романов Диккенса и учебника английского языка. Ростбиф с кровью, ростбиф без крови, соленый пудинг и фасолевый суппохлебка.

С некоторым сомнением я заказала себе форель, жаренную на гриле. Сомнение заключалось в том, что за соседний столик как раз принесли огромную тарелку, на которой елееле поместилась толстая, сочная рыба, политая какимто соусом. Изящная пожилая дама, сидевшая за столиком, откинула за спину пышный голубой шарф, чтобы концы его не окунулись в соус, и восхищенно произнесла, потирая руки: