Звездоплаватели - Георгий Мартынов

— Это несомненно рыбы! — взволнованно сказал Баландин. — Хотя бы одну из них увидеть вблизи.

— Тише ход! — закричал он, увидя в луче прожектора совсем близко мелькнувшее на мгновение длинное тело.

— Давайте ни на что не обращать внимания, — предложил Зайцев. — Если это морские животные, они никуда не денутся. Рассмотрим их на обратном пути. Сейчас у нас одна задача — спасти Мельникова и Второва. Мы не знаем, что встретим дальше. Лучше всего точно выполнить порученное приказание. Не надо задерживаться.

— Вы правы, Константин Васильевич, — упавшим голосом ответил профессор. — Я увлёкся, простите меня. Дайте полный ход.

— Это ещё рано.

Как только обогнули с юга коралловый остров, на экране локатора появилась туманная полоса. Зайцев повернул руль. Нос лодки отклонился больше к западу. Полоса на экране сузилась, стала ярче. Когда она превратилась в узкую чёрточку, светившуюся зелёным светом, оба мотора были пущены на максимальную скорость. Лодка стрелой помчалась к цели.

На Земле радиосигналы, как правило, распространяются в воде хуже, чем в воздухе. На Венере дело обстояло иначе. Ионизация в районах грозовых фронтов, создававшая перерывы в прохождении радиоволн, не отражалась на проводимости водных слоёв океана. По указанию Топоркова, Мельников опустил антенну самолёта в воду, и сигналы радиомаяка в виде зелёной линии, хотя и ослабленные, не исчезали с экрана подводной лодки. Работавший одновременно звуковой маяк был едва слышен и часто замолкал совсем.

Корпус лодки разогрелся от скорости движения, и видимость ухудшилась, но Зайцев не замедлил хода. Приборы локации успокоительно сообщали, что впереди нет никаких препятствий. Стремительно скользящие струйки воды мешали видеть и по сторонам.

Профессор Баландин был даже доволен этим. Трудно было не обращать внимания на подводный мир Венеры, куда впервые проник человек. Глядя вперёд, он видел, как далеко, в конце светового коридора, то и дело появлялись плохо различимые, но безусловно живые существа, мгновенно исчезавшие в неосвещённом пространстве. Сквозь боковые стенки во мраке вод чувствовалось движение. Смутные тени приближались так близко, что становились почти видимыми. Вспыхивали и показали разноцветные точки.

Баяндин с трудом сдерживал желание зажечь все прожекторы и осветить воду вокруг. Было благоразумно не подвергать себя соблазну, не отвлекаться от выполнения основной задачи. Потом, когда потерпевшие аварию товарищи будут сняты с тонущего самолёта, придёт время для наблюдений. Сейчас вперёд и только вперёд!

По тому, как часто прерывалась связь со звездолётом, они узнавали, что наверху один за другим проходят многочисленные грозовые фронты. Но здесь, в глубине океана, ничего не изменялось.

Прошёл первый час. Пятьдесят километров остались позади. Зелёная линия на экране постепенно становилась всё более яркой. Лента локатора указывала, что его луч ещё не нащупал берега. Лодка с прежней скоростью мчалась вперёд.

С напряжённым вниманием Баландин и Зайцев вглядывались в освещённую прожектором толщу воды. Могло встретится неожиданное препятствие, о котором локатор не предупредит их. Какие-нибудь растительные заросли, «прозрачные» для радиоволн и потому не отразившие их обратно. Кто мог знать, какие сюрпризы может поднести человеку сестра Земли?..

Мысли Баландина всё время возвращались к загадкам планеты.

— Венера, — рассуждал профессор, — давно прошла период первоначального зарождения жизни. Как и на Земле, её жизнь развилась в океане. Разделение организмов на растительный и животный мир — пройдённый этап. Мы можем считать установленным, что растения вышли на сушу и приспособились к неблагоприятным климатическим условиям. Но сделали ли это животные? Или они остались в воде? Принимая во внимание длительность дня и ночи, а также высокую температуру, которая стоит днём на суше, я был бы склонен считать, что животные остались в океане, где условия существования более равномерны. Это было бы даже очевидно, но найденная нами линейка опровергает такой вывод. Ах, эта злосчастная линейка! Она не даёт мне покоя. За ней кроется тайна жизни на Венере, и, пока эта тайна не раскрыта, мы не можем ничего считать твёрдо установленным, каким бы очевидным оно не казалось.

— Значит, вы решительно отвергаете теорию посещения планеты космическим кораблём? — спросил Зайцев.

Баландин посмотрел на него со странным выражением.

— Скажите, Константин Васильевич, — спросил он после непродолжительного молчания, — среди ваших инструментов на звездолёте есть деревянные линейки?

— Нет, конечно!

— Вы пользуетесь более совершенными измерительными приборами?

— Разумеется.

— Так почему же мы должны думать, что звездоплаватели с другой планеты, техника которых, во всяком случае, не ниже нашей, пользуются таким грубым и неточным измерительным прибором?

— А ведь это верная мысль! — удивлённо сказал Зайцев. — Как это никто не обратил внимания на то, что найденная нами линейка крайне примитивна?

— Мне тоже кажется, что это верная мысль. Она высказана Арсеном Георгиевичем, и вы сами натолкнули его на эту мысль.

— Я? Вот уж не помню…

— Не прямо! Сегодня, когда мы собирали самолёт, вы сделали Пайчадзе замечание за то, что он измерил диаметр какого-то отверстия линейкой. Точной, металлической, а не деревянной. Вы сказали ему, что существует штангенциркуль.

— Верно, — улыбнулся Зайцев. — Было такое.

— Вот тогда Пайчадзе и сказал мне, что, по-видимому, линейку никто не принёс на Венеру. Она сделана здесь, «человеком» — существом, обладающим разумом, хотя он, возможно, и не похож на нас. А разум, способный к математическому познанию, — очень высокая ступень эволюционного развития материи. Но где следы деятельности этого разума? Кроме всё той же линейки, их нет.

— Найдём!

— Вот именно, надо найти. Как я уже сказал, здесь кроется тайна жизни на Венере.

Накренившийся немного набок и наполовину погрузившийся в воду, самолёт стоял в шестидесяти метрах от берега. Вернее сказать, не самолёт, а один только фюзеляж.

Когда погода прояснялась, Мельников и Второв открывали пластмассовый кожух и дышали воздухом Венеры через противогазы. Это было выгоднее из соображений экономии драгоценного запаса кислорода, который следовало беречь. Неизвестно, когда придёт помощь. Подводная лодка шла пока без задержек, но нельзя поручиться, что так будет и дальше. Непредвиденные препятствия могли встретиться в любую минуту.

Мель, совершенно незаметная со стороны, спасла жизнь обоим лётчикам. Поплавки самолёта налетели на неё в последнюю секунду, когда, казалось, ничто уже не могло предотвратить рокового столкновения со скалами, с трёх сторон обступившими узкий залив.

Повернуть, чтобы избежать катастрофы, — некуда, затормозить так близко от берега — поздно. Летевший с большой скоростью самолёт и после остановки мотора сохранил огромный запас инерции.