Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина

— Та женщина, — голос звучал глухо. Но демон наверняка всё равно расслышит и поймёт. — Та женщина, которую я напоминаю. Она очень сильно обидела вас, да?

Он перестал стискивать догадливую ведьму. Расслабился, ожидая, что я тут же вывернусь. Но я не шевельнулась, хоть и не обняла в ответ.

— Она не обидела, — и где наигранное веселье? Где сарказм и желчь в словах? Ничего не осталось от прежнего Первого Тёмного. — Она предала меня. Вы всегда предаёте, верно? Вы не способны оставаться во тьме. Бежите туда, где проще, где легче, стоит дать вам выбор.

До чего же смешное совпадение! Очень жаль, что некому рассказать об этом маме.

— Если она устала, — я осторожно искоса посмотрела на демона. — Это не значит, что она больше не любит. Просто иногда нет другого выхода.

Тень, словно живая, наползла на его щёку. Только что полное непонимания, обиды лицо превратилось в недвижимую маску. Тёмный оттолкнул меня и сразу же больно сжал локоть, поволок к двери.

— Нет другого выхода? Что ж, сладенькая, посмотрим, найдёшь ли другой выход ты. В конце концов, у тебя теперь только два пути. И один из них очень болезненный. Догадаешься, какой?

Он проволок меня по коридорам, к выходу из здания, к тропинке, разделяющей Завесу надвое. Накрутил волосы на кулак и ткнул в чёрную тягучую гладь, не давая двинуться ни вперёд, ни назад.

С той стороны, из полной отчаяния темноты на меня смотрели фиолетовые, как листья дерева мёртвых, глаза.

«Я не сделаю тебе больно», — обещал Рок, хотя прекрасно знал, что бессовестно врёт.

Что ж, любимый. А я — сделаю.

Он надеялся напугать меня этим! Ха! Теперь попробуй удержи!

Рок там. Он действительно там. Не воспоминание, не образ, рождённой больной фантазией. Мой демон, мой злой рок, мой фамильяр и мой любимый. Прямо передо мной. Отделённый невесомой границей — границей между жизнью и смертью. Но разве это может остановить отчаянную ведьму?

— Рок!

— Стой, дура!

Первый Тёмный перехватил поперёк пояса, дёрнул назад.

— Рок! Он там! Пусти сейчас же!

Демон держал крепко и наверняка не прилагая к этому никаких усилий. Бейся, царапайся, кричи — ему всё равно.

— И ты действительно считаешь, что он обрадуется, выторговав свою жизнь за твою?

Ясное дело, нет! Я эмоциональная, а не тупая, как пробка. Прекрасно понимаю, что за спасение такой ценой он с удовольствием оторвёт мне голову. Впрочем, я бы сделала на его месте то же самое. И на своём бы сделала. Но нас разделит Завеса. Фамильяр не сможет до меня добраться, так что пусть злится, сколько влезет. Потом. Когда вдохнёт воздух верхнего мира.

Кожу покалывало от близости дурманящего, злого.

«Беги!», — кричал внутренний голос. — «Спасайся, пока не поздно! Он хотел этого, ты же знаешь!».

Я никогда не отличалась смелостью. Безрассудством, неумением думать о последствиях — да. Но не смелостью. Но как же нужен хотя бы в маленький глоток храбрости!

— Какое тебе дело? Завеса насытится. Моя лара горит куда сильнее, чем его. Отпусти!

Он скривился, как от ноющего зуба.

— Ты должна заходиться от ужаса! — встряхнул меня, как игрушку, что никак не желала оживать и разговаривать с капризным мальчишкой. — Трястись от страха перед вечными пытками! Ты, слабая человеческая девчонка! Ты не моя богиня, ты не та, кто не боялся тьмы! Так почему ты не умоляешь о пощаде? Почему не боишься?

— Боюсь, — я перестала вырываться, ответила спокойно и твёрдо: — У меня ноги подгибаются от страха. Так что, спасибо, что придерживаешь. Но иногда страх придаёт людям сил.

Он ослабил хватку. Отступил назад.

— Это твоё решение, ведьма? Лучше вечные пытки в одиночестве, чем жизнь… со мной? Я предлагаю тебе больше, чем предлагал кому-либо. Ты слишком похожа на неё, на мою богиню. На мою Лунную жрицу. Я хочу, чтобы ты напоминала её. Чтобы каждый день смотрела на меня её глазами. Никто не тронет твою лару, никто не обидит тебя. И Рока, когда Завеса выплюнет его, я сделаю твоим верным рабом. Но ты останешься со мной, в темноте.

— Ты согласился на сделку, Тёмный, — я видела в блеске Завесы их обоих: Рока, распятого тьмой, и бессердечного властителя Подземья, который почему-то продолжал медлить. Один мужчина с той стороны, другой — с этой. Спасение одного сулит вечные муки, второй же соблазняет участью, о которой мечтает любое исчадье. Выбор очевиден. — Держи слово.

Он поднял острый подбородок и отстранённо проговорил, будто обращаясь не ко мне, а к огненной воронке в небе.

— Будь ты проклята, ведьма. Проклинаю всех женщин. Я не успокоюсь, пока не скормлю Подземью каждую из вас. Алчных, жадных, самовлюблённых, продающихся за власть. Слабых. Я отдам ему каждую, а потом сожру то, что от вас останется.

— Мама говорила, есть много вредно, — горячая липкая ткань Завесы с готовностью присосалась к ладони. Я надавила ещё немного. — Сдержи обещание, Тёмный. Отпусти его.

Я сделала самый последний шаг. Обдало жаром, каким пышет затухающий костёр: ткань, несущая смерть, пробовала меня на вкус, примеривалась.

— Не смей!

Рок стоял совсем близко. Бледный, исхудавший, измученный. Живой! Я потянулась… но не успела: Завеса, оплела его торс сгустками тьмы и выдернула, как опостылевшую занозу.

— Не смей, не смей, не смей… — он всё повторял и повторял, как ополоумевший. Смотрел на меня и хмурился, как если бы пытался вспомнить. — Не смей, не смей…

Поможет ли мне это мгновение? Знание о том, что Завеса приняла жертву, что Рок выжил? Сохранится ли воспоминание до тех пор, пока я стану такой, как Сели?

— Проживи эту жизнь, — я так и не смогла коснуться его на прощание. — Пожалуйста.

И вот мы снова по две стороны. Но во тьме и безнадёжности я. А он лежит там, снаружи. Прижимается лбом к раскалённой земле, тяжело дышит и с трудом шевелится. Но он там.

А я здесь.

Одна.

В темноте.

Наверное, именно это — главная пытка. Стоишь на самой границе, а мимо проходят те, кому повезло чуточку больше; смотришь, как они уходят и возвращаются. И не можешь пошевелиться.

Чёрный туман окутывал стопы, поднимался к коленям, баюкал. Горячий и мягкий, как пушистый кот. Он мурлыкал, успокаивая, завораживая, обещая покой и тишину. Заполнял глаза, уши, рот. Оглушал и ослеплял, избавляя, защищая от боли, к которой я едва успела подготовиться.

Тьма совсем не страшная. Тьма — это лишь отсутствие света. От Тьмы все ждут страданий и пыток. Но что, если не Тьма — зло. Что, если зло не в Тьме. Зло в людях.

Тьма совсем не страшна.

Страшен тот, кто прячется, укрываясь ею, как одеялом. Оправдывая ею свои желания.