Дорога шамана - Робин Хобб

— Она прислала мне высушенные цветы, — улыбнувшись, сообщил я Корту.

— О, букетик для верного рыцаря! — фыркнул он, но я почувствовал, что мой товарищ рад за меня, а потом мне подумалось: как здорово, когда есть человек, который знает о моей любви и так хорошо меня понимает.

Я разрезал конверт с другой стороны и аккуратно раскрыл его, чтобы достать подарок Карсины, но обнаружил лишь коричневую пыль. Она взлетела в воздух, а потом медленно осела на пол.

— Цветы, видимо, высохли по дороге, и вот что от них осталось, — проговорил я, печально глядя на письмо.

Корт удивленно приподнял одну бровь.

— А когда твоя девушка послала письмо? Оно что, сильно задержалось?

Я посмотрел на дату.

— Знаешь, оно пришло довольно быстро. Всего за десять дней.

Корт улыбнулся и покачал головой.

— Значит, твоя леди решила над тобой пошутить, Невар. Ничто не может превратиться в пыль за такой короткий срок, И теперь тебе придется решать, что делать дальше: поблагодарить ее за прекрасный букетик или спросить, с какой стати она прислала тебе горстку пыли.

К нашему разговору начали прислушиваться остальные, а вошедший в комнату Рори громко фыркнул и заявил:

— Я лично думаю, что она проверяет тебя на честность.

Я стряхнул коричневые хлопья с постели, но они прилипли к моей ладони, вызвав странный зуд. Мне пришлось приложить все силы, чтобы не воззриться на нее с изумлением, и даже удалось выдавить улыбку.

— Мы опоздаем в столовую, если еще немного тут задержимся.

— А если ты не подметешь с пола остатки твоих «цветочков», мы получим очередное взыскание во время обхода спален, — безжалостно сказал Спинк.

Я быстро подмел пол и вымыл руки, пока остальные ждали меня в учебной комнате. К ночи мне удалось убедить себя, что глупо думать, будто мой сон был вещим, да и вообще не стоит придавать произошедшему такое уж значение. Мне было неловко писать Карсине, что ее подарок по дороге превратился в пыль, но я дал себе слово всегда быть с ней честным. Прежде чем лечь спать, я несколько раз перечитал ее послание, стараясь запомнить каждую фразу, и даже потихоньку, чтобы никто не видел, поцеловал подпись в конце. Только после этого я уговорил себя спрятать письмо под подушку. Засыпая, я обещал себе увидеть во сне мою будущую невесту, но если мне что-нибудь и снилось, я ничего не помню.

С начала учебного года минуло уже больше двух месяцев, и я решил, что моя жизнь наконец обрела вполне предсказуемый распорядок. «Посвящение» осталось позади, и мне удалось не попасть в первую волну отчислений. За потрясением от случившегося последовал период тяжелой депрессии, охватившей всех без разбора. Но постепенно она отступила, поскольку ни одна группа молодых людей не может пребывать в мрачном настроении слишком долго. Мне кажется, мы дружно решили забыть о том, что произошло, и отдать все силы учебе. Мои оценки по всем предметам были выше средних, и я стал первым учеником на уроках инженерного дела.

Всякий раз, когда Карсина навещала мою сестру, она умудрялась прислать мне теплое и ласковое письмо. Я наслаждался обществом своих друзей, и мои трудности ограничивались тем, что я продолжал иногда гулять по ночам, а также еще больше вырос и мне стали жать сапоги. Приближалась зима, и порой случались морозные дни, а потом вдруг пронзительно-голубое небо серело, и начинался ледяной дождь. Занятия у камина по вечерам стали казаться вполне приятным времяпрепровождением. На некоторое время в нашей жизни воцарились мир и покой.

Совет лордов, который должен был состояться в этом месяце, принес мне двойное разочарование. Дозоры всех курсов состязались между собой в умении слаженно действовать в конном строю, чтобы выяснить, кому выпадет честь принять участие в торжественном параде по случаю приезда в Старый Тарес цвета гернийский аристократии. «Всадников» Карнестон-Хауса сочли, к сожалению, далеко не лучшими. Мы были первокурсниками и не могли особенно ни на что рассчитывать, однако рассчитывали. Вторым разочарованием стало известие о том, что моего отца в этом году на Совете лордов не будет, поскольку дома возникли неотложные дела. Насколько я понял, укрощенные беджави стали воровать скот у наших соседей и никак не могли понять, почему это не нравится отцу. В итоге ему пришлось остаться, чтобы образумить жителей равнин и договориться с возмущенными скотоводами.

Честно говоря, я немного завидовал другим кадетам, ибо почти всем предстояло встретиться с отцами и старшими братьями или другими членами своих семей, которые приедут в Старый Тарес. Нам обещали дать отпуск на несколько дней, дабы мы могли навестить родных. Правда, не все из нас получили приглашения. Горд и Рори оказались среди счастливчиков. Отцы Нейта и Корта собирались приехать вместе и привезти с собой семьи, и друзья были в неописуемом восторге от мысли, что они увидят своих любимых, пусть даже визит будет коротким, да и глаз с них не спустят. Дядя Триста жил в Старом Таресе, и наш золотой мальчик частенько его навещал, но не мог скрыть радости от того, что будет сидеть за его столом вместе с отцом и старшим братом. Семья Триста пригласила отцов Нейта и Корта на обед, и все три кадета с нетерпением ждали этой встречи.

Отцы Орона и Калеба не собирались на Совет, но тетя Орона жила в столице и пригласила друзей провести выходные у нее. Несмотря на благородное происхождение, она вела, по нашим представлениям, довольно эксцентричный образ жизни. Эта женщина вышла замуж за младшего сына аристократа, музыканта, и проводившиеся у них вечера славились на весь Старый Тарес. Орон и Калеб с восторгом ждали возможности немного отдохнуть от суровой жизни в Академии.

Спинк не ждал никого из родных — путешествие в столицу из поместья его семьи было слишком дорогим, долгим и трудным. И мы с ним смирились с тем, что останемся в казарме вдвоем, утешая себя возможностью насладиться тишиной и покоем. Мы мечтали о том, что нам удастся выспаться и даже получить разрешение ненадолго отлучиться в город — я так и не выполнил обещание, данное сестре, и не купил кружева и пуговицы.

По мере приближения Совета в Старый Тарес начали стекаться старые и новые аристократы, и разногласия между ними заняли первые страницы газет и с новой силой вспыхнули среди кадетов Академии. Трения, немного сгладившиеся в последнее время, вновь стали напоминать худшие дни «посвящения».

Нынешний Совет лордов должен был принять несколько весьма сложных решений. Я старался не забивать голову политикой, но не мог не слышать разговоров, которые велись вокруг, и знал, что среди прочих будет поднят вопрос о намерении его величества собрать деньги для продолжения строительства Королевского тракта и фортов на востоке. Это напрямую было связано с перераспределением каких-то податей, якобы по традиции принадлежавших старым аристократам, но затребованных королем в казну.

Хотя на большинстве наших занятий политические вопросы не обсуждались, в коридорах нередко возникали дебаты, причем порой весьма горячие. Сыновья старых аристократов считали новые постановления личным оскорблением и не стеснялись высказывать свое мнение вслух. «Король готов пустить по миру наши семьи ради строительства своей дороги, ведущей в никуда!» или: «Конечно же, ручные боевые лорды его величества с радостью проголосуют за закон, который позволит ему отбирать наши доходы». Никому из нас не нравилось, что наших отцов называют «ручными», и между нами снова начали возникать конфликты. К концу недели напряжение еще больше возросло, потому как многие кадеты с нетерпением ждали возможности провести ночь за стенами казармы впервые с начала учебного года. Счастливчикам будет разрешено покинуть территорию Академии в Пятый день и оставаться со своими родными до вечера Седьмого.