Девятая могила - Стефан Анхем

– Мы пришли сюда, чтобы встретиться с тобой, – сказал Ярмо.

– Во внерабочее время, – добавил Томас и вставил пистолет в кобуру.

– По поводу расследования убийства Гримоса и Фишера.

– И Семиры Аккерман.

– Семиры Аккерман? – повторил Фабиан.

– Да, это женщина из автобуса, которая…

– Я знаю, кто это, – перебил его Фабиан.

– Мы совсем не думаем, что она утонула в результате несчастного случая, – объяснил Ярмо.

– Или что за убийствами стоит Кремп, – продолжил Фабиан.

Сначала он сам, потом Малин. А теперь и Томас с Ярмо.

– А какие у вас аргументы?

– Достаточно просмотреть материалы расследования с начала и до конца. Там очень много нитей, которые никак не состыковываются, – сказал Томас.

Фабиан обреченно вздохнул.

– Что объясняет, почему материалы исчезли.

– Но не так далеко, чтобы мы не могли их заполучить.

– Что? Вы знаете, кто их взял?

Томас кивнул с довольной улыбкой.

– Ты, можешь быть, захочешь нам помочь?

Все подняли стаканы с водкой. Дуня тоже, хотя только пригубила и поставила стакан на место. Она уже слишком много выпила, а если есть хоть малейший шанс склонить Слейзнера на свою сторону, то больше не возьмет в рот ни капли. В любом случае, платье сделало свое дело и снова привело его в хорошее настроение после воскресной ссоры.

– Эй, меня не обманешь, – Слейзнер внимательно посмотрел на ее полный стакан. – За этим столом все пьют до дна.

– А я думала, что в этом году мы будем держать себя в руках. Разве не поэтому вы перенесли на понедельник? – сказала Дуня и расплылась в улыбке.

– Послушай, с самого начала я был против этой ерунды. Рождественский вечер в понедельник? Что за идиотская выдумка? Начинаешь подозревать, что нас оккупировала Швеция, – Слейзнер расхохотался. – Давай же, мы им покажем, где раки зимуют. – Он наполнил свой стакан и поднял его.

– Ким, честно. Я не буду…

– О’кей, позволь мне сформулировать это так, чтобы немного облегчить задачу. Как твой начальник я приказываю тебе опустошить стакан.

Дуня поняла, что ей не отделаться, и разом выпила холодную водку, которая обожгла ей горло. Вечер ускользал из ее рук. До сих пор у нее не было ни одной возможности затронуть тему продолжения расследования, чтобы не напирать на него, а теперь скоро будет поздно.

– Вот так. Недурственно. И опять нальем, – он наполнил стакан, чуть было не перелив через край.

– Ким, мне надо с тобой кое о чем поговорить.

– Конечно. Никаких проблем.

– Это касается следствия.

– Да, и ты должна знать, какое на меня произвело впечатление, что ты так быстро нашла разгадку. Не говоря уже о гордости. Черт возьми, не у всех полицейских это есть, уясни себе. Инстинкт или как там его. Но ты, совершенно ясно, одна из немногих. Бум! – и все разрешилось. Невероятно…

– Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Мой инстинкт подсказывает мне, что нам следует…

– Знаешь, о тебе говорят не только в моем отделе. – Слейзнер сделал глоток пива. – Я рассказал об этом на самом верху, и, поверь мне, если ты будешь продолжать в том же духе, далеко пойдешь. Если я зазеваюсь, скоро ты станешь дергать за ниточки. Твое здоровье! – он поднял свой стакан с водкой, и, чтобы не вступать в еще одну дискуссию о важности выпивки, Дуня тоже опустошила свой стакан.

– Ким, я знаю, что анализ ДНК указывает на Виллумсена. В то же время я убеждена, что это не он и что-то тут не так.

– Дуня… Иди сюда, – он махнул ей рукой, чтобы она подошла поближе. – Здесь мы не будем это обсуждать. – Он очертил в воздухе круг указательным пальцем.

– Нет, я знаю. Но мне нужно получить от тебя добро и как можно быстрее продолжить…

Слейзнер приложил указательный палец к ее рту.

– Здесь слишком много любопытных ушей. – Он отодвинул стул назад и встал. – Пойдем. Я знаю, где мы можем поговорить, чтобы нам не мешали.

Дуня слишком быстро встала, и ей пришлось опереться о край стола и подождать, пока к ней вернется равновесие.

– Ой, тебе нужна помощь? – Слейзнер предложил ей руку.

– Нет, ничего страшного, – сказала Дуня, хотя была вынуждена сосредотачиваться на каждом шаге, боясь ступить не туда в этом празднично украшенном помещении, где громкость звука говорила о том, что большинство уже забыли, что на самом деле только понедельник.

– О’кей, рассказывай. Я весь твой, – сказал Слейзнер и открыл дверь в свой кабинет.

– Говорить особенно не о чем, – сказала Дуня и вошла вслед за Слейзнером. – Я просто хотела получить от тебя добро на продолжение расследования, и лучше всего без Хеска. Он саботирует меня с тех пор, как ты поручил мне вести следствие. – Она повернулась, чтобы увидеть реакцию.

Дуня должна была это предвидеть. Она должна была понять, что значит вся эта болтовня о том, какая она компетентная, и как ничто не остановит ее, и в один прекрасный день она станет начальником Главного полицейского управления. Что это плата за то, чтобы получить желаемое.

И тем не менее она была совершенно не готова, когда почувствовала его шершавые губы на своих губах. До такой степени, что ей понадобилось несколько секунд, чтобы протрезветь и перестать думать о том, что преступник по-прежнему на свободе, и понять, что происходит. Только тогда она сумела поднять руки к груди и отодвинуть его от себя.

Слейзнер засмеялся и развел руками.

– Дуня… Я же знаю, что ты хочешь. Конечно, мы можем и дальше притворяться и играть в игры. Но это видно издалека. Как его там зовут? Карстен? Он, наверное, дает тебе слишком мало. Если вообще дает. Поверь мне, я ведь вижу, что ты хочешь только одного: чтобы тебя отымели. – Он сжал кулак. – Встряхнись и почувствуй, что ты живешь. Разве я не прав?

Он наклонился к ней. Так близко, что она слышала его проспиртованное дыхание. Ей следовало бы как можно громче закричать, расцарапать ему лицо и ударить коленом между ног. Но ничего этого она не делала. Вместо этого, словно под гипнозом, позволила ему прижать ее к дивану и запустить руку под платье.

– Обещаю: можешь быть полностью спокойна, – продолжал он. – Разумеется, ты будешь дальше заниматься расследованием, если ты этого хочешь. – Он лизнул ее ухо, а его настойчивые пальцы лезли ей в трусы. – Пока у нас будет наш маленький секрет, ты, по большому счету, будешь делать то, что хочешь. Неплохо, правда?