Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл
Шрифт:
Интервал:
Едва мы остановились у нужного дома, как Джон схватил американский флаг, выскочил из машины и скрылся за дверью. За нашим прибытием с любопытством наблюдали соседи и несколько праздных зевак, но в целом народу вокруг было на удивление немного.
Это и к лучшему, подумал я. Может быть, люди наконец оставят ее в покое на какое-то время из уважения к ее потере.
Харриманы оставили в доме несколько человек прислуги, чтобы те помогли миссис Кеннеди обустроиться на новом месте, и ту первую ночь мы как будто провели в отеле. Слуги ловили каждое наше слово и исполняли любое желание.
На выходных миссис Кеннеди собралась в «Атоку» и сказала мне:
– Видимо, теперь придется ездить на машине.
Действительно, доступа к правительственному вертолету по первому требованию у нее больше не было. Она сказала, что собирается переименовать особняк в Атоке в «Уэксфорд», в честь родового гнезда Кеннеди в графсте Уэксфорд, Ирландия. Съездить за город оказалось неожиданно приятно, да и миссис Кеннеди могла там покататься на своих любимых лошадях. К сожалению, даже они не могли вызвать у нее улыбку, а о смехе и говорить было нечего.
По возвращении в Джорджтаун она сообщила, что Рождество и Новый год проведет вместе с детьми в Палм-Бич, вновь арендовав особняк Майкла Пола. Отъезд был назначен на следующую среду.
– У меня кое-что есть и для вас, мистер Хилл, – сказала она и отдала мне напечатанное на машинке письмо. – Я написала это письмо для секретаря Диллона, но вы тоже должны знать о нем. Прошу вас, передайте его всем агентам из нашей группы. Ну же, читайте скорее.
Я принялся читать письмо. На две с половиной машинописные страницы у меня ушло некоторое время.
«Дорогой Дуглас!
Я хотела бы попросить тебя кое о чем. Все до единого агенты секретной службы, которые работали с нами – со мной и детьми – все это время, достойнейшие люди. Думаю, Джек поддержал бы меня: он и сам часто говорил об этом. Перед уходом он хотел удостовериться, что каждый из них получит самые лучшие рекомендации и шанс на повышение по службе, которого, увы, они были лишены, пока состояли в должности телохранителей первой леди и семьи президента».
Она писала, что ни в коем случае не пытается бросить тень на группу президента и понимает, что мистер Кеннеди высочайше оценивал их работу.
«Они прекрасно справлялись, и президент гордился ими, но… Наши с детьми агенты – молодые парни. Их собственные дети не сильно старше Кэролайн и Джона.
Ты просто не представляешь, насколько круто они изменили нашу жизнь. До того как я впервые попала в Белый дом, я больше всего боялась именно секретной службы. Как же я ошибалась! Именно они все это время пытались дать нам возможность жить так уединенно и счастливо».
Она писала, что просила нас быть с детьми построже, чтобы они не выросли избалованными, но в то же время делать это незаметно, чтобы друзья не думали о них как о белых воронах.
«Они справились с этой тяжелой работой просто великолепно: мои дети растут хорошими и честными людьми, а сама я никогда не чувствовала себя взаперти. Такое под силу только по-настоящему добрым, тактичным, понимающим, умным и во всех смыслах сильным людям. Не каждый член секретной службы может похвастаться полным набором этих качеств – но, уверяю тебя, каждый агент нашей группы несет их в себе в полной мере».
Она писала, что в разговорах с президентом часто всплывала тема работы секретной службы. Вместо того чтобы заниматься организацией поездок или встреч государственных лиц, мы гуляли с Джоном-младшим в парке, упуская тем самым возможности проявить себя и получить повышение по службе. Из-за нашего доброго отношения к детям нас могли навсегда оставить на скамейке запасных, ведь на первый взгляд ничем особенным мы не занимались. В своем письме первая леди просила пересмотреть личные дела всех агентов из своей и детской групп, чтобы по окончании срока службы все они получили достойные награды и повышения. Завершался этот абзац строкой: «…во всем мире не найдется других более достойных этой чести людей».
Далее шел список: Клинтон Хилл, Пол Лэндис, Линн Мередит, Роберт Фостер и Томас Уэллс. Возле моего имени была приписка:
«Вы и сами наверняка прекрасно знаете этого человека. Он прекрасно показал себя в путешествиях с президентом еще до того, как получил назначение в мою группу. В моих собственных путешествиях он проявлял те же удивительные способности. В конце концов я передала ему все вопросы, связанные с прессой и официальными встречами, и он справлялся с этим намного лучше многих ничем не выдающихся сотрудников местных посольств».
Я не смог сдержать улыбки. Ох уж эта миссис Кеннеди…
Она закончила письмо извинением за растекания мыслью по древу и в самом конце написала:
«Они служили президенту не хуже, а то и лучше любых других сотрудников правительства, защищая его жену и детей с удивительным тактом, почтением и деликатностью. Именно они сделали наши годы в Белом доме счастливым и беззаботным временем».
К этому моменту по моим щекам катились слезы, и я не стеснялся этого. Я посмотрел на нее, взглянул прямо в глаза: те самые глаза кофейного оттенка, о которых мечтали мужчины и которым завидовали женщины всего мира. Многие пытались разгадать тайны, скрытые за этим пытливым взглядом, но от меня у нее не могло быть никаких секретов.
Отложив письмо, я взял ее ладонь в свои и крепко сжал.
– Спасибо вам, миссис Кеннеди. Вы очень добры к нам.
Мы с миссис Кеннеди через многое прошли вместе, и теперь настало время двигаться дальше, начиная новую главу в наших жизнях. Будет нелегко, но другого выхода не оставалось.
День благодарения мы пережили относительно спокойно, но вот Рождество в Палм-Бич стало настоящим испытанием. На празднике присутствовали посол Кеннеди и большая часть семейства, включая чету Радзивилл с детьми, но пришлось обойтись без полуденной прогулки на «Хани Фитц», без привычной подготовительной суеты и без большей части секретных агентов, ранее сопровождавших каждый шаг. Иногда даже я сомневался, выдержу ли давящую атмосферу, царящую в поместье. Все вокруг напоминало о трагедии.
После праздников мы вернулись в Вашингтон. Миссис Кеннеди приобрела дом, расположенный напротив особняка Харриманов: номер 3017 по Эн-стрит, большой, просторный, с прекрасными магнолиями у входа. Поначалу у этой реликвии времен Гражданской войны из красного кирпича недостатков не было, и Джон с упоением катался на трехколесном велосипедике по уютному закрытому дворику под сенью огромного дерева в центре. К сожалению, практически сразу люди прознали про то, что здесь живет та самая Джеки, и начался настоящий кошмар. Тротуары моментально заполнились зеваками, которые заглядывали в окна и пытались поймать происходящее внутри дома на камеру. Когда кто-то из нас выходил на улицу, его мгновенно ослепляло множество вспышек фотоаппаратов. Более того, одна туристическая компания изменила свой экскурсионный маршрут, и теперь одна сторона и без того узкой улицы была постоянно забита автобусами, которые высаживали пассажиров специально для того, чтобы те взглянули на дом миссис Кеннеди. Мы пытались добиться отмены экскурсий, но администрация города никак не отреагировала.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!