Орден Последней Надежды. Книга 3. Французский дьявол - Андрей Родионов

Кинжал сам прыгает в руку, я долго любуюсь хищным блеском лезвия, верчу его так и эдак, а затем решительно вставляю клинок в ножны. Жанна сгорела заживо, а этот умрет мгновенно? Несправедливо! Так легко господин епископ у меня не отделается, клянусь, его ждет мучительная смерть. Впереди у нас вся ночь, вполне достаточно времени для любых забав. Качественно исполненная месть требует холодной головы, и я с кривой ухмылкой возвращаюсь на кухню.

Не проходит и пяти минут, как дверь спальни бесшумно распахивается, я захожу внутрь, держа в левой руке серебряный поднос. На нем кубок, в котором плещется жидкость цвета коньяка, и золотое блюдо, заботливо укрытое кружевной салфеткой. Я бережно ставлю поднос на мраморный столик у изголовья кровати, разгораются зажженные мною свечи, и вскоре в спальне становится светло, словно днем. Похоже, господин епископ изрядно подслеповат, канделябров, развешанных по стенам спальни, достаточно, чтобы осветить целый особняк.

— Проснитесь, господин Кошон! — громко говорю я. — Настало время принять лекарство.

Но человек, сладко сопящий под пуховым одеялом, на голос не реагирует и просыпается только тогда, когда я встряхиваю его за жирное плечо. Он сонно таращится непонимающими глазами и, широко зевнув, сварливо заявляет:

— Пошел прочь, мерзавец! Я никого не звал!

— Никто мне не рад, — вздыхаю я, а потом, рывком усадив епископа в постели, сую ему в лицо кубок. — А ну пей, сволочь!

— Это яд! — испуганно визжит толстяк, мгновенно покрывшись липким потом. — Не буду пить!

Я молча щекочу кинжалом дряблое горло, и епископ, сникнув, проглатывает содержимое кубка, в его глазах полыхает ярость загнанного зверя. Убрав клинок, я забираю у толстяка кубок и холодно говорю:

— Это лекарство, а не яд. А то, не дай бог, с тобой случится инфаркт или инсульт еще до окончания нашего разговора.

— Я узнал тебя! — перебивает меня епископ, выпучив маленькие свинячьи глазки. — Ты же тот самый лекаришка, что лечил меня в Морто!

Не обращая внимания на то, что там лопочет эта английская подстилка, я на всякий случай уточняю:

— Имею честь говорить с епископом Бове, бывшим ректором Парижского университета, уроженцем Руана Пьером Кошоном?

— Все верно, только родился я в Реймсе, в семье известного винодела, — осторожно отзывается толстяк.

Судя по всему, господин Кошон уже справился с растерянностью. Сейчас судорожно прикидывает, что же произошло и как ему выпутаться живым из этой переделки. Быстро же он пришел в себя, взгляд сосредоточенный, не слышно ни глупых угроз, ни попыток подкупа. Ждет, пока я сам скажу, чего же мне от него надо. Похоже, абы кого в епископах не держат.

— Да нет же, уважаемый, — с улыбкой поправляю я собеседника. — Родились вы все-таки в Руане, в дворянской семье. Прадед ваш состоял в ордене тамплиеров, и после разгрома храмовников ваша семья укрылась в Руане. Вы с ранней юности преданно служили герцогу Бургундскому, это ведь после ваших пламенных речей, произнесенных на площадях столицы, чернь некогда разгромила весь Париж. Тогда бунтовщики ворвались даже в спальню юного дофина, ныне короля Франции, к счастью, тот спасся. Это ведь вам принадлежит авторство позорного договора в Труа, по которому Карла VII собирались лишить престола? Это ведь вы целых четыре месяца беспрерывно уговаривали графа Жана Люксембургского выдать вам Орлеанскую Деву для суда, уломали-таки его и осудили Жанну д'Арк на смерть?

— Кто вы и что вам нужно? — сипит тот, буравя меня тяжелым взглядом.

— Что в имени тебе моем? — говорю я холодно. — Допустим, меня зовут Уриил.

— Ангел мести?

— Не то чтобы ангел, — подумав, признаюсь я. — Но основную мысль ты уже понял. Итак, у меня имеется пара вопросов.

— И это все? Ради этого вы среди ночи проникли в мой особняк?

— А потом я тебя убью, — честно говорю я. — Нет-нет, не надо сулить мне деньги или драгоценности. Ответишь честно, умрешь быстро и безболезненно. Ну а если будешь упираться, не жалуйся…

все-таки епископ Кошон не так прост, как кажется. Это опытный борец невидимого фронта, прожженный интриган, судейская крыса и признанный наставник французской молодежи.

— А может, столкуемся? — прищурившись, спрашивает он.

Как бы случайно толстяк меняет позу, его рука цепко ухватывает витой шнур.

В полном молчании проходит минута, господин епископ все дергает и дергает за шнур, стараясь проделывать это как можно более незаметно.

— Кого-нибудь ждешь? — спрашиваю я прямо. Епископ быстро мотает головой, трясутся дряблые щеки, по круглому лицу ползут струйки пота.

— Дело в том, что семеро дюжих молодцов, которые жили на первом этаже, мертвы, — поясняю я. — Они зарезались, а перед смертью эти извращенцы зачем-то связали служанку и повариху. Ты не знаешь, почему они это сделали?

Не дождавшись ответа, я уныло киваю.

— Вот и я в недоумении, — и тут же добавляю: — Но ты не надейся так легко отделаться. Не успеем выяснить все подробности до утра — не беда. До коронации еще уйма времени, а раньше тебя не хватятся, верно? Итак, вопрос первый, самый простой. С кем же я имею дело?

Ухватив епископа за ворот шелковой рубашки, я рву ее пополам. Епископ вздрагивает всем телом, когда я срываю с его шеи золотую цепочку с медальоном, на котором поверх красного тамплиерского креста лежит золотая роза. В два ее лепестка вставлены рубин и опал, и мне не надо поворачивать медальон, чтобы прочесть вызывающую надпись, выгравированную там. Я и без того знаю, что она гласит: «Месть даст свой урожай».

— Ответ положительный, — заявляю я. — Ну что, доигрался, старый хрен, неуловимый ты мой мститель? Здесь тебе не казаки-разбойники, и судом с присяжными даже не пахнет!

Епископ глядит зло, нехорошо так смотрит, исподлобья, и отчего-то мне кажется, что у меня завелся еще один смертельный враг.

— Ранг у тебя небольшой, — скептически замечаю я. — Вроде бы уже не мальчик, а таскаешь всего два камушка, как-то несолидно. А когда же изумруд получишь?

— Ты не можешь этого знать! — хрипит епископ, без всякого брудершафта переходя на «ты». — Откуда?..

— Итак, мы установили, что ты член тайного Ордена Золотых Розенкрейцеров, — говорю я. — Отсюда вопрос второй: кто отдал приказ убить Жанну д'Арк?

— Орден какой-то приплел, — заявляет Пьер Кошон, старательно пряча глаза. — Как ты его назвал, не разберу?

— Ну, ты даешь! — удивляюсь я. — Любишь играть словами? Изволь, повторю. Тамплиеры, они же золотые розенкрейцеры, верные прислужники ордена Сиона… Что, хватит перечислять?

— Я не знаю, кто ты, — кричит епископ, его толстые губы прыгают резиновыми мячиками, лицо побледнело, выпученные жабьи глаза заливает пот. — Но то, что ты покойник, верно так же, как то, что меня зовут…

— Мертвец! — перебиваю я старика. — Вот как тебя зовут. Если угодно, труп.