Падение Римской империи - Питер Хизер

Проблемы навигации решались сходным образом. К IV в. империя создала могущественные коллегии судовладельцев (navicularii), которые должны были выполнять некоторые обязанности перед государством (хотя не всякий судовладелец входил в состав таких коллегий). Юридические кодексы проясняют общие принципы, на которых строились отношения между государством и навикуляриями. Главным приоритетом являлось обеспечение мореплавания — не только у берегов Африки, но и в других частях империи, особенно в Египте. Поэтому с присущим им коварством имперские власти делали членство в коллегиях наследственной обязанностью, приняв законодательные меры против всевозможных поблажек, требуя, чтобы всякая земельная собственность, единожды зарегистрированная за судовладельцем, всегда сохранялась за членом коллегии, даже если она продана, так что финансовая база коллегий в результате не могла бы истощиться. В свою очередь, государство оказывало судовладельцам поддержку, предоставляя им финансовые и иные привилегии. Они не были обязаны платить дополнительные налоги или выполнять общественные повинности, они пользовались защитой от каких-либо претензий на их собственность со стороны родственников. Наконец членов коллегий пожаловали всадническим достоинством (равнялся статусу гражданского служащего среднего ранга); их собственные сделки освобождались от налогообложения, и они должны были два года выполнять поручения государства. Иногда они получали государственную поддержку для обновления кораблей. Государство таким образом создало мощный слой магнатов-судовладельцев с большими финансовыми и юридическими привилегиями.

Поступая так, государство, конечно, преследовало собственные цели. Но подобная крупномасштабная торговля также стимулировала развитие местной экономики. Если в I в. н. э. главной задачей половины римской Африки было производство зерна (до 100 г.), то в следующем столетии это уже были оливковое масло и вино. Поскольку виноград и оливки требуют меньше воды, чем зерновые культуры, то крестьяне могли с большей выгодой использовать те особенности средиземноморского климата, которые присущи этим краям. Примерно со 150 до 400 г. Северная Африка, транспорту которой оказывали поддержку, а сельское хозяйство могло извлекать выгоды из превосходных условий, бурно развивалась.

Свидетельства этого разнообразны. Давно уже признано, что здания и надписи Северной Африки свидетельствуют о процветании здесь политической культуры, характерной для периода наивысшего подъема империи с обычным для нее соперничеством в борьбе за власть в местных городских советах, после того как в остальных частях империи начался упадок. Недавние раскопки в сельской местности подтвердили, что процветание глубинки основывалось на расширении земледелия, когда число и благосостояние деревенских поселений значительно выросло, поскольку их обитатели продвинулись с севера в более засушливые районы, где могли произрастать лишь оливки. К IV в. оливковые рощи можно было увидеть на 150 километров в глубь от побережья Триполитании, где теперь их нет. Все это подтверждается анекдотическим, но тем не менее надежным свидетельством — надписью в честь восьмидесятилетия человека, который за свою трудовую жизнь вырастил 4000 оливковых деревьев (ILT. 243).

Также обращает на себя внимание огромное количество свидетельств того, что африканские товары свободно проникали на рынки по всему Средиземноморью. Наши знания об этом основываются на недавно разработанной археологами технологии по идентификации амфор для оливкового масла и вина из Северной Африки. В ее пределах были также широко распространены отличные товары, такие как столовая посуда, особенно краснолаковой разновидности. Учитывая, что транспортные издержки были обычным препятствием, не считая особо ценных товаров, то возникает вопрос, насколько прибыльной могла быть торговля за пределами Африки такими продуктами, как вино и оливковое масло, распространенными по всему Средиземноморью, или такими относительно дешевыми изделиями, как столовая посуда. Ответ на это заключается в поддерживавшейся государством транспортной системе. Она позволяла сократить связанные с мореплаванием издержки с помощью грамотно поставленной бухгалтерии, другие товары отправлялись с государственными грузами на возах, и африканские продукты свободно выдерживали конкуренцию во всем Средиземноморье. Государство обустроило экономическую инфраструктуру, преследуя собственные цели, и на местах из этого тоже извлекали выгоду, так что частное предпринимательство могло развиваться в рамках государственного варианта командной экономики.

И процветали не только переселенцы из Италии. Режим ирригации, использовавшийся в Северной Африке в позднеримский период, давно укоренился здесь: это и склоны холмов, устроенные в виде террас для удержания воды и предотвращения эрозии почвы, и водоемы, и родники, и ручьи, и тщательно обихоженные водораспределительные системы — вроде той, что упомянута в надписи из Ламасбы (Айн Мервана). Просто эти традиционные способы сохранения воды использовались более активно. Возможность продавать излишки сельскохозяйственной продукции побуждала людей как можно более эффективно использовать каждую каплю воды и увеличивать производство этой продукции. Так поступали не только общины переселенцев, но и все остальные, включая старые племенные центры, такие как Волюбилис, Иоль Цезарея и Утика. Потребности побуждали африканских селян работать с размахом. И номады не оказывались в стороне от этого процесса: они выполняли по найму не только важнейшие работы в страдную пору в качестве передвижных бригад, но и их товары при этом пользовались особыми налоговыми льготами. Результаты были впечатляющими. Сохранилась надпись, в которой сообщается об успехах одного безземельного труженика, превратившегося в вожака бригады, работавшей в страдную пору, который скопил достаточно денег, чтобы купить участок земли и занять почетное место в совете родного города — Мактара.

Со временем процветающие провинции римской Северной Африки стали обладателями внушительных капиталов. Хотя Карфаген IV в. (или, учитывая его полное римское название, Colonia Iulia Concordia Carthago) изображен в уменьшенном масштабе на таблице Певтингера, он был богатейшим римским центром. Особенно явственно это следует из текстов самого Августина и изданных недавних раскопок в тех краях. Покинутый вскоре после арабского завоевания Северной Африки в конце VII в., он стоял, словно окаменев, в ожидании, когда его откроют заново. В результате мы можем дополнить интереснейшими деталями описание Карфагена, сохранившееся в обзоре IV в. «Описание всего мира» (Expositio totius mundi):

«План [города] в высшей степени великолепен. И впрямь правильностью его улицы напоминают древонасаждения. […] В нем есть Одеон и порт чрезвычайно любопытного вида, где, как кажется, спокойное море совершенно позволяет кораблям пребывать в нем без страха в совершенной безопасности. Кроме того, ты найдешь здесь замечательную общественную постройку, квартал серебряных дел мастеров (vicus argentariorum). Что касается развлечений, то жителей интересует только одно — игры в амфитеатре» (Expos, totius mindi. 61).

Вы не найдете здесь то, что можно прочитать в современных путеводителях, но жизнь древнего города представлена в нем как рациональный, цивилизованный порядок на фоне варварской дикости (см. карту № 1), и ничто не символизирует это лучше, чем прекрасная правильная сеть городских улиц. Как показано в «Expositio totius mundi», в Карфагене было много больше обычного общественных зданий. Не считая Одеона и амфитеатра, это также предметы гордости — театр и цирк начала III в. н. э. на 70 тысяч мест для колесничных бегов. Ниже в приморском районе находился большой комплекс бань Антонина II в., а в центре города вокруг холма Бурса располагались суды, муниципальные здания и дворец наместника. Здесь также стоял куполовидный храм Памяти, где был убит Бонифаций.