Сожженные девочки - С. Дж. Тюдор

– Ты извращенец и ублюдок.

Она вогнала лезвие в глазное яблоко. Грейди орал.

А она снова занесла над ним скальпель…

– Ты ошибаешься.

– Нет. – Клара покачала головой. – Ты изменилась. Очень сильно. Но я всю жизнь задавалась вопросом, что случилось с Мерри Лейн. И вдруг я тебя увидела. Увидела твою фотографию в газете и подпись под ней: «Викарий с кровью на руках». Очень уместно, ты не находишь?

Я не клюю на эту приманку.

– Ты убедила Брайана попросить епископа Гордона предложить мне работу в местной часовне.

– И очень удивилась, когда ты приняла предложение. А затем я разозлилась. Что ты можешь вот так просто взять и явиться сюда, как будто ни в чем не виновата.

– Это ты подбрасывала набор для экзорцизма, Библию, «сожженных девочек». Ты отправляла те письма…

Она кивает:

– Портфель и Библия обнаружились в вещах Флетчера. Наверное, он нашел их в склепе, где Марш спрятал их вместе с телом Бенджамина.

– Почему, Клара? Ведь прошло столько времени.

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос. Почему ты вернулась?

Я не знаю, что ей ответить, но затем говорю:

– Из-за Джой. Я подумала, что это мой шанс узнать, что с ней случилось.

– А я подумала, что это мой шанс заставить тебя поплатиться за то, что ты сделала с Бенджамином.

– Бенджамин Грейди был педофилом и насильником. Он заслуживал смерти. Джой – нет.

Клара улыбается одной из своих леденящих кровь улыбок.

– Мы обе можем оправдывать свои действия. Но в конечном счете мы обе убийцы.

Мне приходит в голову, что я могла бы ее схватить. Сбить с ног. Мне было бы нетрудно отправить ее в эту темноту внизу. И оставить ее там умирать. Как умирала Джой.

Наши взгляды встречаются. И я знаю, что она думает о том же.

– Как ты живешь сама с собой?

– Думаю, так же, как и ты.

Мы смотрим друг на друга. Я делаю шаг вперед… и разжимаю пальцы, роняя в колодец кассету.

– Мерри умерла. А ты можешь идти к черту, Клара.

Затем я разворачиваюсь и ухожу.

Уже навсегда.

– Мне будет жаль с вами расстаться.

Я улыбаюсь Джоан, которая сидит за кухонным столом напротив меня.

– Я тоже буду по вам скучать.

– Мы уже много лет так не развлекались.

– Предположу, что полиция будет еще какое-то время заниматься этим делом. Им очень многое предстоит выяснить.

И не в последнюю очередь придется выяснить, кто убил Грейди.

– Я сомневаюсь, что они когда-нибудь докопаются до истины.

– Мне очень жаль. Я знаю, что вы надеялись получить ответы.

Она протягивает руку к бокалу с хересом.

– Не надо ни о чем жалеть. Когда вы доживете до моего возраста, то поймете, что в жизни гораздо больше вопросов, чем ответов. Хорошо, если удается найти решение, которое просто позволит жить дальше. И я теперь хотя бы знаю правду о Мэтью.

– Как с этим справляются Харперы?

– Эмма взяла Поппи и на какое-то время вернулась к своей матери. Саймону никак не удается поверить в виновность Роузи. Все это его сломало.

Мне его почти жаль. Почти.

– Мы все из кожи вон лезем ради своих близких, – говорю я.

– Значит, вы считаете, что этот переезд пойдет вам с Фло на пользу?

– Я надеюсь.

– Как вы думаете, вы еще вернетесь?

– Возможно.

– Что ж, надеюсь, на этот раз ты вернешься чуточку быстрее.

Я молча смотрю на нее. Она улыбается и хлопает меня по руке:

– Мне не нужны все ответы.

Какая я, кто я?

Я бы хотела ответить, что в глубине души я хорошая, что я женщина, которая попыталась выжать из своей жизни максимум хорошего и стремится помогать другим, нести в мир добро.

Но я также лгала, крала и убивала.

Мы все способны творить зло. И в своем большинстве мы способны его оправдывать. Я не верю в то, что люди просто рождаются «плохими». Воспитание важнее природы. Тем не менее я считаю, что некоторые из нас рождаются с большей склонностью ко злу. Возможно, какие-то генетические отклонения в совокупности с воздействием среды порождают чудовищ. Таких, как Грейди. Таких, как Ригли.

Таких, как я?

Терзаюсь ли я чувством вины за отнятые мной жизни, за произнесенную мною ложь? Мешает ли оно мне спать по ночам? Иногда. Но не часто. Значит, я психопатка? Или боец?

Я смотрю в зеркало. Из него на меня смотрит Джек. Обрести новую личность не так уж трудно. Старое имя с надгробия. Попрошайничество и воровство, пока не сможешь заплатить за хорошие поддельные документы. Просто сбежать из какого-то места недостаточно. Нужно сбежать от себя самой. Необходимо отказаться от всего и всех, включая тех, кого ты любишь. Как я отказалась от брата.

Я никогда не собиралась становиться священником. Но кое-что из того, что я сказала Майку, правда. Я действительно встретила священника. Блейка. Очень хорошего человека. Он помог мне понять, что я способна изменить мир к лучшему. Искупить свою вину. Благодаря ему я также поняла, что прятаться лучше всего у всех на виду. Люди смотрят только на воротничок священника. А если смотрят чуть выше, то все равно остаются в плену собственных представлений.

Я расстегиваю воротничок и сую его в карман. Затем сую руку за пазуху и извлекаю дешевую серебряную цепочку, которую никогда не снимаю. Вот уже тридцать лет. На ней болтается слегка потемневшая буква «Дж».

Потому что лучшие подруги меняются вещами: записями, одеждой, украшениями.

Несколько мгновений я держу цепочку в ладони, затем крепко обхватываю ее пальцами и срываю с шеи. Я роняю ее в раковину и держу кран открытым, пока ее не уносит водоворот.

В кабинке у меня за спиной раздается шум спускаемой воды. Я заправляю волосы за уши. Я их слегка подстригла и подкрасила корни. Делаю шаг назад и улыбаюсь. Затем распахиваю дверь и возвращаюсь в толчею аэропорта.

Майк и Фло сидят за столиком в переполненном кафе. Майк настоял на том, чтобы отвезти нас сюда. После той ночи в часовне он почти всегда рядом. Мне будет его не хватать. Но я также рада расставанию. Иногда, когда он на меня смотрит, я чувствую, что он на грани того, чтобы что-то сказать. Что-то, от чего не будет хорошо ни мне, ни ему.

– Привет, – говорит Майк, когда я подхожу к столику. – Все в порядке?