Рабыня страсти - Бертрис Смолл

— А зачем? — поинтересовалась Зейнаб, глядя в егопривлекательное лицо..

— Зачем? Но, Зейнаб, это же первейшая в мире книга помедицине! — вдохновенно заговорил он. — Один ее экземпляр хранится в Багдаде,но тамошние власти не разрешают снять копию. А это означает, что молодые люди,желающие изучать медицину, волей-неволей должны ехать учиться в Багдад. Этопросто абсурд, к тому же многие перед лицом чисто бытовых трудностей сдаются иотступают… Когда же я осуществлю перевод «Де Материа Медика», мы откроемсобственный университет медицины прямо здесь, в Кордове. Калиф мечтает об этомвот уже многие годы!

— Как это прекрасно! — сказала Зейнаб. — Это будет оченьтяжелая работа, мой господин, насколько я понимаю… Поэтому тебе предстоитнаучиться должным образом отдыхать. Послушай меня, мой господин, калиф всегдаговорил, что ему куда лучше работается, да и голова проясняется после того, какон проведет со мною ночь… — Она не отрываясь глядела в лицо медику. Он и впрямьбыл очень хорош: чувственный рот необыкновенно красил его удлиненное лицо свысокими скулами. Пальчик шаловливо скользнул по красиво очерченным губам.Чудесные темные глаза расширились от изумления.

— Я научу тебя, как наслаждаться отдыхом, мой господин, —говорила она, обволакивая его своим чарующим взглядом. Она подвинулась ещеближе к нему, на губах ее блуждала улыбка. Ладошка нежно погладила его лицо:

— А почему ты всегда гладко выбрит? — пальчики ее скользнулипо его подбородку. — Здесь почти все мужчины носят бороды, насколько я успелазаметить.

— Я.., я л-л-лишь следую примеру калифа… — пробормотал он,заикаясь.

— А следуешь ли ты примеру калифа во всем,Хасдай-ибн-Шапрут? — ласково поддразнила она его, придвигаясь к нему еще ближе.Глаза ее таинственно мерцали.

Не выдержав, он вскочил на ноги:

— Теперь я должен оставить тебя, госпожа. Я счастлив, что тынастолько бодра и здорова. — Он считался самым мудрым человеком при дворекалифа Абдаль-Рахмана — и все же эта стройная, словно былинка, девушка собольстительным телом и чарующей повадкой заставляла его ощутить себя зеленымюнцом… Сердце его бешено колотилось. Казалось, он никогда не избавится от этогопьянящего аромата, щекочущего ему ноздри…

Зейнаб словно пружиной подбросило с подушек:

— Если ты уйдешь отсюда до наступления утра,Хасдай-ибн-Шапрут, — мрачно произнесла она, — я пошлю к калифу гонца! Да лучшея померяюсь силами с Захрой в гареме, чем буду жить без любви! Я давно узналаот Абры, что нет причин у тебя отказываться от наложницы! И к тому же ты самсказал мне, что не занимаешься любовью с мальчиками! Почему бы тебе неиспользовать меня по назначению? Неужели я настолько тебе неприятна?

— Неприятна? Да ты достойна богов! — простонал он. — Тысамое прекрасное, самое чарующее создание из всех, кого я когда-либо видел,Зейнаб. Калифу было угодно отдать тебя мне… Но я неподходящий для тебя хозяин!— Он выглядел глубоко опечаленным.

— Но почему?! — требовательно спросила она.

— Не спрашивай, умоляю! — О, великий Боже! За что ему такоенаказание? Она привлекает его, как ни одна женщина в мире, но.., но…

И вдруг Зейнаб осенило. Она поверить самой себе не могла!Это объясняло все — и то, что он до сих пор не овладел ее телом, и то, чтовсеми способами старался улизнуть именно в тот момент, когда доходило донежностей…

— У тебя никогда не было женщины, правда? Так вот оно что! Утебя никогда не было женщины!

Мучительный румянец стыда залил лицо и даже шею лекаря.

— Ты и впрямь слишком умна… — тихо сказал он. — Да, Зейнаб,я не изведал женских ласк, не вкусил женского тела. И дело не в том, что я нехотел — просто я всегда слишком занят. Как старший сын своего отца — а втечение десяти лет я был к тому же и единственным его сыном — я имел правовыбора. Уже в четырнадцать лет меня отослали в Багдад учиться медицине. Когда явозвратился, я занялся лечением больных в своем квартале — но моей мечтой былоотыскать универсальное противоядие. В основе его лежал один старинный рецепт.Старое средство названо было в честь Митридата, понтийского царя, егопервооткрывателя. Двести лет спустя лейб-медик при румийском двореусовершенствовал его, введя в состав в качестве компонента измельченное мясоядовитых змей. Тогда же противоядие получило новое имя «териака», что означает«дикий зверь». К несчастью, рецепт был утрачен, но я, применив все свои знанияв области древних языков, расшифровал древние манускрипты и вновь открыл его.Калиф пришел в столь неописуемый восторг, что осыпал меня градом милостей, вчастности, сделал меня главою всех евреев Аль-Андалус…

— И за все это время ни одна прелестница не привлекла тебя?

Он рассмеялся:

— Я лишь начал понимать, что такое девушка, когда отправилсяучиться в Багдад. А там я жил в доме одного престарелого родственника, которыйдо дрожи боялся, что с вверенным его заботам наследником дома Шапрутов случитсячто-то дурное… Меня провожали на занятия вооруженные воины — они же провожали идомой. А учеба была изнурительной и поглощала все время и силы. Для отдыхапросто не оставалось времени. К тому же старик общался лишь с ровесниками…Когда я воротился домой, то домашние решили меня женить, но я умолил оботсрочке. Я хотел убедиться, что смогу содержать жену и детей без их поддержки.Ну а потом я начал свои исследования, закопался в переводах, и у меня не быловремени не то что для жены, а вообще для женщин… А потом калиф осыпал менямилостями… — Он вздохнул. — У меня с каждым днем оставалось все меньше временидля себя. К тому же я ответственен за всех евреев Аль-Андалус — это тяжкоебремя, Зейнаб. Это мой долг…

— Тебе приятен вид женщины? Это волнует тебя? — осторожноспросила Зейнаб.

— Да, — честно отвечал он.

— Тогда нельзя тебе оставаться девственником до конца днейтвоих, мой господин. Я считаю, что нехорошо, когда любовные соки киснут ибродят в чреслах мужчины, не имея возможности излиться… Они отравят тебяизнутри, и целые потоки териаки будут бессильны исцелить тебя… Если ты решил необременять себя семьей — это одно дело. Но навсегда лишить себя радости слиянияв экстазе с прекрасной женщиной — это просто ужасно!

— Завтра я встречаюсь с византийским переводчиком… — слабосопротивлялся Хасдай. — Мне надо хорошенько выспаться… В ответ она сбросила ссебя кафтан со словами:

— Ты будешь слаще спать после того, как насладишься мною,господин. Если ты и теперь мне откажешь,«открою твою тайну калифу. Поверь, онбудет крайне разочарован, что отдал свое самое дорогое сокровище человеку,неспособному его оценить. — Зейнаб изящным движением вынула из волос шпильки, изолотой плащ окутал ее.