Мой любимый враг - Салли Торн

Энтони хочет возразить, но я не даю ему и слова вставить. Я так разошлась, что готова задушить его. Честно, я могла бы обхватить руками и сдавить его шею.

Я Лара Крофт, пистолет нацелен, глаза пылают жаждой мести.

– Причина, по которой «Бексли букс» не лопнуло до слияния, – это инициатива Джоша сократить штат на тридцать пять процентов. Я возненавидела его за это. Такое хладнокровие. Вы даже не представляете, каким он может быть. Но это означало, что другие сто двадцать человек не потеряют работу. Будут выплачивать ипотеку. Так что не смейте выдумывать, будто он ничтожество! И мне достоверно известно, что Джош был незаменимым во время переговоров о слиянии. Один из корпоративных юристов говорил мне на кухне, что он, цитирую, «чертов упертый осел». – Похоже, меня понесло. Я будто очищаюсь от чего-то. – Его босс, который содиректор только по должности, – толстая, склизкая жаба – помешан на медицинских предписаниях, он едва способен сам шнурки завязать. Джош заправляет всем. Мы оба. – Я смотрю на сидящих за столом. Джош запускает пальцы под пояс моих джинсов. – Простите, что устраиваю сцену. Вы все мне симпатичны. За исключением вас. – Я сурово смотрю на Энтони. – Я провела с Джошем больше времени, чем любой из сидящих здесь, и должна сказать: вы не знаете, кто у вас есть. У вас есть Джош. Он странный, с ним трудно. Половину времени я его ненавижу, и он меня бесит, – очевидно, это наследственное. Вы посмотрели на меня точно так же, как Джош при нашей первой встрече. Сверху донизу, а потом – в окно. Вы все обо мне знаете? Вам и о нем все известно? Я в этом сомневаюсь.

– Я пытался дать ему толчок. Некоторых людей необходимо подталкивать, – говорит Энтони.

– Нельзя действовать двумя противоположными способами. Невозможно совершенно пренебрегать человеком и в то же время смешивать с грязью его выбор.

Энтони поднимает руку ко лбу и потирает его, как будто у него разболелась голова.

– Мой отец давил на моего младшего брата.

– И как ему это нравилось?

Энтони отводит глаза. Не слишком убежденный, я полагаю.

– Он не стал врачом. Из-за этого. – (Энтони таращится на меня.) – Но я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Джош мог бы, если бы захотел. Он мог бы стать кем угодно, если бы только захотел. Тут нет никакой ошибки. И дело не в том, что он недостаточно хорош. Это его выбор.

Я со вздохом сажусь. Минди и Патрик переглядываются с разинутыми ртами. Черт, все люди вокруг пораскрывали рты. Я слышу, как кто-то начинает аплодировать, потом поспешно останавливается.

– Простите, Элейн. – Я делаю большой глоток чая, едва не обливаюсь им. Руки у меня трясутся.

– Не извиняйся за то, что так защищала его, – слабо отвечает она.

Полагаю, под «так» она подразумевает – как разъяренная львица.

Я набираюсь храбрости и смотрю на Джоша. У него вид совершенно контуженный.

– Я… – Энтони умолкает, и я направляю на него свой самый лучший взгляд. Тот же испепеляющий, бесстрастный взгляд, каким я смотрела на его сына уже тысячу раз. – Я… кхе… – Он прочищает горло и смотрит на свой нож и вилку.

– Да, доктор Темплман? Поделитесь с нами? – Ну я и нахалка. От такой дерзости дух захватывает.

– Я мало что знаю о твоей работе, Джош.

У всех челюсти отпадают еще ниже. У меня – нет. Он такого удовольствия не дождется. Я смотрю ему в глаза и мысленно вонзаю ржавый рыбный нож ему в кишки. Вскидываю бровь.

– Мне… было бы интересно поговорить с тобой об этом, Джош…

Я перебиваю его:

– Теперь, когда вы знаете о его успехах? Знаете, что он почти наверняка получит должность главного исполнительного директора крупного издательского дома? Вам будет о чем рассказать приятелям за гольфом.

– Сквош, – говорит Патрик в сторону, обращаясь ко мне. – Он играет в сквош.

Наверное, Энтони в жизни своей не получал такой головомойки. Он не способен вымолвить ни слова. Это замечательно.

– Вы должны любить его и гордиться им, даже если бы он занимался разборкой почты. Даже если бы он был безработным, сумасшедшим и жил под мостом. Мы уезжаем. Элейн, для меня знакомство с вами было большим удовольствием. Минди, Патрик, еще раз примите мои поздравления, наслаждайтесь медовым месяцем. Простите, что устроила сцену. Энтони, все это была правда. – Я встаю. – Теперь мы смоемся отсюда, как Тельма и Луиза.

Джош поднимается и идет поцеловать мать в щеку. Она беспомощно хватает его за запястье.

– Когда мы увидимся? – Элейн смотрит на Джоша, но и на меня тоже.

Я замечаю, как напрягаются скулы Джоша, и почти слышу отговорки, которые вертятся у него на языке. Он хочет выйти из поля зрения всей семьи Темплман сразу, исчезнуть с экранов их радаров. Следующая сказанная мной фраза удивляет меня саму. Особенно если учесть, что я только что распрощалась со всеми.

– Если вы приедете в город в ближайшее время, мы с удовольствием пообедаем с вами. А потом можем сходить в кино. Энтони, вас мы тоже приглашаем. – (Его челюсть, которая и без того уже отвалилась, начинает покачиваться на ветру.) – Но только если вы готовы вести себя цивилизованно и начать новое знакомство со своим сыном. Думаю, вы понимаете, больше на него злиться нельзя. Это позволяется только мне, потому что ему так нравится.

– Нам с тобой нужно кое-что обсудить. На улице. Сейчас. – Элейн встает на ноги и указывает на французскую дверь, ведущую в сад.

Энтони выглядит как человек, идущий на виселицу. Разъяренную львицу себе под стать я могу узнать с первого взгляда.

Я беру Джоша за руку, и мы извилистым путем покидаем своих обомлевших зрителей.

– Бесподобно! – говорит мне кассир. – Леди, это было лучше, чем в театре.

Я забираю наши вещи у администратора – к счастью, на этот раз не у той похотливой блондинки. А то я могла бы снести ей башку ударом наотмашь.

Идя в ногу, мы с Джошем покидаем холл отеля, как два окружных прокурора – борца за справедливость в телесериале.

Я прошу служителя подать машину.

– Ладно, давай обсудим это.

Я только что устроила невероятно постыдную сцену. Вижу, что люди, ожидающие такси, переговариваются обо мне. Я стану героиней двадцати разных переложений «Инцидента в ресторане».

Джош поднимает меня с земли и говорит:

– Спасибо тебе. Большое тебе спасибо.

Когда мы целуемся, раздаются аплодисменты.

– Ты не сердишься, что я заступилась за тебя? Мальчики в этом не нуждаются.

– Этот конкретный нуждался. И я даже позволю тебе выбрать, кем ты хочешь быть – Тельмой или Луизой. – С этими словами Джош ставит меня на ноги.

Подкатывает наша машина.

– Ты у нас красавец, так что, думаю, ты Тельма.

Джош отодвигает назад водительское сиденье. Мы отъезжаем на полквартала, после чего он начинает хохотать.