Внизу наш дом - Сергей Калашников

– Ага-ага! – возмутилась моя волнительная. – А когда фрицы им в Арденнах наваляли, запросили, чтобы мы поскорее начали наступать, пока гитлеровцы их совсем не съели. Даже дату помню – двенадцатое января сорок пятого. И наши пошли вперёд, не завершив подготовки. Ну, или не до конца подготовились. Только чтобы фашисты перестали громить союзников.

– А где высадились союзники?

– В Нормандии, с моря. Если судить по их художественным фильмам, то операция была серьёзная, с преодолением сильного противодействия. С шотландскими волынками и всяким таким прочим, героическим. Только вот у меня эти самые театральные волынки и клетчатые юбки как-то не вписываются ни в какое серьёзное противодействие, потому что под огнём все на брюхе ползают, а не со знамёнами маршируют. Такое впечатление, как будто это был договорной матч.

– Договорной матч? – переспросил Сталин.

– Это когда футбольные команды заранее знают, с каким счётом закончится встреча, и девяносто минут просто разыгрывают перед зрителями спектакль.

– Что же, всё возможно. Так какие ещё отличия от своей реальности вы обнаружили в нынешней действительности?

– Такое впечатление, что всё совпадает, если не считать кораблей на воздушной подушке. На протяжении той войны о них ни разу никто не упоминал. Хотя позднее даже танки пытались строить на подобном шасси. Но эта идея как-то не прижилась, – пожал я плечами. – Вот для десантирования на неподготовленный берег, преодоления топких участков, болот – цены им нет. В боевом же отношении более ценными оказались вертолёты…

– …геликоптеры, – пояснила Мусенька. – Но ни я, ни Шурик ими всерьёз не занимались и не летали на них. Хотя эти аппараты применяли даже для пассажирских перевозок.

– Фамилии конструкторов помним – Камов и Миль, – добавил я для определённости. – Это наши, а из забугорных знаем только Сикорского. Того самого, который хотел Поликарпова в Америку от нас выманить. И вообще – в этом деле куча тонкостей, но чем дальше, тем шире было распространение вертолётов. Их даже покупали в личное пользование, чтобы пролетать выше автомобильных пробок.

– Автомобильных пробок? – снова поинтересовался Сталин.

– Это когда машин на дороге больше, чем она способна пропустить. Рядовое явление во всех крупных городах. Да и в пригородах.

Иосиф Виссарионович посмотрел на нас странным взглядом. «Эх, мне бы ваши заботы!» – чудилось в его взоре.

Я бы очень удивился, если бы меня снова не направили в инспекционную поездку по авиазаводам. Всё на те же четыре – Горьковский, Казанский, Саратовский и Воронежский. И ещё в Шумерлю – то есть повсюду, где я «наследил». Думаю, это правильное решение. Во-первых, мне это и самому интересно, а во-вторых, систематический подход не повредит никакому делу, особенно, учитывая возросшую во время войны роль авиации.

Мусеньку тоже отправили вместе со мной. Уж не знаю, почему, но главком, а это был по-прежнему Жигарев, прямо так нам и приказал. И самолёт нам для этого выделил – новенький Мо-2 в исполнении ночного бомбардировщика. Машина эта не слишком скоростная, зато сесть способна почти всюду. В этом отношении она похожа на старый добрый У-2. Главное же – у неё закрытая кабина с дверцей и скорость не сто пятьдесят километров в час, а чуть больше двухсот. То есть очень удобный транспорт для путешествий молодой семьи.

Поскольку оборудована она для ведения боевых действий, то имеет двойное управление, чтобы в случае ранения лётчика штурман мог довести аппарат хотя бы до своей территории.

Главного конструктора Шумерлинского завода товарища Грибовского мы нашли в странном состоянии счастливой захлопотанности – на недавно ещё почти исключительно планерном производстве строились его учебные спарки-монопланы Г-20, образец которых я весной опробовал в Рязани – нормальный аппарат для обучения курсантов азам лётного дела. Как говорится – дёшево и сердито. Но на него «наехали» из наркомата авиапрома по поводу того, что, для обучения будущих пилотов-бомбардировщиков вместо Як-6 нужно поставить на производство его же, Грибовского, модель Г-27. А она у него так и не была доведена до ума.

– Что-то мне подсказывает, Вячеслав Константинович, что вы в том же самом наркомате расхвалили своё изобретение, выпятив преимущество вашей разработки перед конструкцией товарища Яковлева, – улыбнулась Мусенька, войдя в курс дела. – А к вам раз, и прислушались. Не так ли?

– Признаться, да.

– А в чём преимущество? – спросил я.

– Г-27 конструировался так, чтобы повторять расположение членов экипажа в бомбардировщике СБ.

– Это актуально, – пришлось согласиться с доводами Грибовского. – С другой стороны, этих самолётов, имею в виду учебно-тренировочных, требуется не так уж много. Как и Як-6, имитирующих компоновку Ли-2 и следующих за ними пассажирских самолётов, так и у Г-27, компоновка рабочих мест в которых будет характерна для бомбардировщиков ближайших поколений. Так что – делать нужно оба варианта. Тем более – Як-6 универсальней по назначению. У вас ведь тут мелкосерийный характер производства, основанный на использовании древесины, фанеры и ткани?

– Да, – согласился Вячеслав Константинович. – То есть придётся выпускать не одну модель двухмоторного самолёта, а две. Хотя и с одними и теми же моторами и сходными лётными качествами.

Мы с Мусенькой дружно, словно близнецы, развели руками. То есть выразили одну и ту же мысль. Хотели торта? Кушайте на здоровье.

Интересная картина ожидала нас в Горьком. Здесь на потоке стояли По-3 и По-5, как основные фронтовые истребители. Оба эти типа самолётов делали в огромных количествах. Спарки УТИ-16 тоже никто с потока не снял – их изготавливали в том самом варианте, о котором около года назад рассказывал Чкалов – с целой батареей направляющих для реактивных снарядов под крыльями и четвёркой синхронных ШКАСов под капотом. Машины для обработки зенитных батарей. Ещё тут делали УТИ-17, вернее По-1 в варианте исполнения «Б», бомбардировочный и «Д» – дальний. Понятно, что производственные мощности просто пищали от перегрузки – даже У-2 было некогда и некому собирать. «Сараи», которые теперь По-4, и те передали на производство в Саратов под наблюдение конструкторского бюро Олега Антонова.

Понятно, что именно в Саратов мы и помчались.

Если кто-нибудь способен представить себе стаю летающих танков… я не мог, пока не увидел их собственными глазами. Летели они над Волгой строем пеленга и по одному снижались, норовя угодить поближе к берегу. Или место выбирали помельче, или, наоборот, поглубже, но, опустившись до бреющего и снизив скорость до минимума, они отцеплялись от несущей их бипланной коробки и ныряли. А потом, чуть погодя, неторопливо всплывали. Сами же крылья вместе с хвостами, вращая пропеллерами, разворачивались и возвращались обратно.

А танки заводили моторы и выбирались на сушу, оскальзываясь на глине, проламываясь сквозь камыш или добираясь до песчаной косы. Их заметно сносило течением, однако все как-то выкарабкались и собрались в одну кучу. За этим наблюдала группа лиц с катера, кажется, водолазного. И ещё один Мо-2, но в гражданском исполнении, кружил тут же, как и мы. Следом за ним мы и добрались до заводского аэродрома. Думали, что на нём летели Антонов с Поликарповым, но это оказались командиры-десантники. Козырнули мы друг другу, да и пошли, всяк своей дорогой. Признаюсь сразу – их затея показалась мне не только опасной, но и бесполезной. Тем более что, судя по длинным стойкам шасси под крыльями, эти танкокрылы вполне могли выбрать удобное место на суше и выгрузить свою ношу сразу на твёрдое.