Помни меня - Лесли Пирс

За долгую дорогу из Кейптауна их здоровье восстановилось и тюремные ужасы из прошлого начали забываться. Но когда каторжники ждали переезда в Ньюгейт — в тюрьму, имевшую репутацию самой жестокой тюрьмы в Англии, — все они отчаянно пытались сдерживать свой страх.

Когда приехала повозка, было уже далеко за полдень, и, только когда арестанты сели в нее и медленно покатились прочь от оживленного движения на причале, Билл нарушил молчание.

— А я уже и забыл, как пахнет конское дерьмо! — воскликнул он, когда их повозка присоединилась ко многим другим, везущим товары по узкой дороге среди высоких мрачных складов.

— Оно пахнет точно так же, как Дублин, — ответил Джеймс, театрально понюхав воздух. — Как ты думаешь, если мы попросим возницу очень вежливо, он доставит нас в таверну?

Мэри слегка улыбнулась в ответ на их браваду. Она знала, что они боятся не меньше, чем она. Мэри в конце концов попала в Лондон — в город, о котором мечтала еще ребенком, но она никогда не мечтала о том, чтобы увидеть этот город с тюремной повозки или умереть здесь, болтаясь в петле.

И все же, хотя они и знали, что в конце поездки их ждет Ньюгейт, все пятеро нашли, чем занять себя по дороге. Улицы, как широкие и элегантные, так и узкие и серые, кишели людьми всех сословий. Дамы, в шелковых платьях и шикарных шляпах, под руку с джентльменами в париках и сюртуках, беззаботно прогуливались мимо слепых нищих, пьяных проституток и босых беспризорных мальчишек. Это был ад. Повозки и фургоны мчались мимо с головокружительной скоростью, уличные торговцы пронзительными голосами предлагали все: от засиженных мухами пирожков с мясом до букетов цветов. Арестантам встречались и шарманщики, и уличные музыканты, игравшие на оловянных дудках и скрипках. Мэри видела базарных носильщиков, переносивших на голове шатающиеся кипы корзин, румяную молочницу, коромысло, бидоны молока, кривоногого мужчину, держащего за ноги живых, трепещущих в его руках кур.

Магазины, мимо которых они проезжали, были такими же разными, как и люди. В одном продавалась только серебряная посуда, в другом на витрине была выставлена розовая ветчина всех сортов, фазаны и кролики, разложенные на досках из белого мрамора. Вот шляпник, продававший шляпы, которые могла бы надеть разве что королевская семья, а потом совершенно противоположный по виду магазин с горами поношенных ботинок и туфель.

Мэри не могла поверить своим глазам, видя лондонских женщин, которые выходили на улицу в платьях с таким низким вырезом, что была выставлена на общее обозрение их грудь. И все же, скорее всего, они были светскими леди, потому что каждую сопровождала скромно одетая горничная или лакей. В Плимуте только проститутки так открыто демонстрировали обнаженное тело.

Шум, грязь и дурные запахи должны были разбить прежние иллюзии Мэри о Лондоне как о городе чудес. Но она все еще цеплялась за них, ожидая, что в любое мгновение будет спасена, пока она не увидела Ньюгейт через несколько часов после того, как они выехали из доков.

Спасение не пришло. Костлявые лошади даже припустили быстрее при виде отталкивающих серых каменных стен Ньюгейта, вероятно, обрадованные тем, что наконец смогут сбросить свой тяжелый груз.

Вдруг все эти истории, которые Мэри слышала в Сиднейском заливе о публичном повешении на Тайбурне[14], где собирались огромные толпы, как на ярмарочные представления, приобрели новое ужасное значение.

Когда ворота открыли, чтобы впустить повозку, в нос арестантам ударил запах. Это была не просто знакомая вонь человеческих испражнений, а скорее, символ того, что они очутились на самом дне Англии.

Даже Джеймс, шутивший и болтавший всю дорогу от доков, замолчал, когда повозка въехала в маленькое, мощенное булыжником пространство, похожее на туннель, в конце которого находились тяжелые двери. Два дородных тюремщика, которые открывали внешние ворота, закрыли и заперли их за повозкой, а затем, подняв каждый по дубинке, стояли рядом, пока возница отпирал и вытаскивал цепи, которыми заключенные были скованы друг с другом.

Мэри испытала ужас, когда их втолкнули в маленькую комнатку за двором. Она вспомнила, как другие женщины рассказывали ей в Сиднейском заливе, что тюремщики часто могли избить заключенных просто за заданный вопрос, а полный обыск был обычным поводом для того, чтобы их унизить. Еще она боялась того момента, когда ее разделят с мужчинами.

Но обыска не последовало, вероятно, потому, что они прибыли прямо с королевского военного корабля. У них только спросили имена, которые были тщательно записаны в реестр, и после недолгого ожидания их повели по проходу к другой двери.

Тут Мэри оглянулась на мужчин, которые шли за ней. Она ожидала, что здесь их разделят. Мэри хотела что-то сказать на прощание, но ожидание суда отдельно от них настолько пугало ее, что она не смогла выдавить из себя ни слова.

Тюремщик открыл дверь, и Мэри задохнулась от неожиданной волны теплого воздуха и солнечного света. Но если она не очень удивилась, оказавшись в открытом тюремном дворе, то зрелище, которое предстало перед ней, настолько ее ошеломило, что она остановилась как вкопанная.

— Господи всемогущий! — воскликнул Джеймс за ее спиной.

Хотя они были на тюремном дворе, представившаяся сцена скорее напоминала карнавальное шествие, чем место для наказания. Не меньше чем сотня людей бродили вокруг в хорошем расположении духа. Шум пьяного разгула был такой же, как в любой из тех таверен, которые они проехали по пути сюда.

Мэри протерла глаза, думая, что это галлюцинация. Что это за тюрьма, в которой не видно ни цепей, ни голодающих? Многие в толпе даже были прилично одеты: мужчины в париках, вышагивающие важно, как джентльмены, женщины в нарядах, усыпанных драгоценностями, которые показались Мэри бальными платьями. Одна женщина в бирюзовом сатине, окруженная мужчинами в бархатных и парчовых сюртуках, обмахивала себя веером из перьев, будто находилась на светской вечеринке.

Где же были те несчастные бедняги, которых они ожидали увидеть? Больные проститутки в лохмотьях и с пустотой в глазах, страдающие заблудшие молоденькие девушки и отъявленные подонки, покрытые шрамами, которые наконец получили по заслугам? Эти люди, которые праздно шатались по двору, пили и болтали, вряд ли были наказаны.

— Проходи, — сказал нетерпеливо тюремщик, подталкивая ее дубинкой. — Ты словно в тюрьме никогда не была.

— В такой — никогда, — отрезала Мэри, оглянувшись на мужчин, чтобы посмотреть на их реакцию. Они выглядели такими же пораженными и недоверчивыми, как и она.

Это гуляние не обошлось без выпивки. Мэри и ее друзья увидели, как какие-то люди выходят из двери и выносят полные до краев пивные кружки. Несколько женщин даже танцевали жигу, и им подыгрывал на скрипке мужчина с черной повязкой на глазу.

Отовсюду доносился шум. Мэри посмотрела вверх на серое здание тюрьмы и увидела большое количество людей, высовывавших головы из маленьких зарешеченных окошек и перекрикивавшихся с теми, кто был внизу или сбоку.