Талисман любви - Луанн Райс

Он прочитал до конца записи, отмечая некоторые места.

– Но я не говорю с Кайли об этом, – заметила Мэй.

– Это не имеет никакого значения. – Да?

– Вы никогда не говорили с Кайли о многом из того, что она видит. Но она все равно… – он сделал паузу, складывая свою папку с зажимом для бумаги, диктофон и дневник, – это видит.

– То есть это не я внушаю ей?

– Нет, из того, что я в состоянии разгадать, – сказал доктор Уитпен. – Но давайте поговорим с ней.

И они направились в игровую комнату к Кайли.

Кайли посмотрела, как мама и доктор Уитпен направляются к ней, и снова повернулась к куклам. Куклы смотрели на нее, маленькие существа, которые казались ей такими живыми в прошлые посещения доктора. Тогда они шепотом рассказывали ей какие-то истории, шутили и смеялись над ее большими руками, которые она просовывала через маленькие окна их домика. Но теперь они превратились в обычных кукол.

– Привет, Кайли.

– Привет, – ответила она застенчиво.

– Твоя мама рассказала, что ты проводишь это лето в Лак-Верте.

Кайли кивнула:

– У меня теперь пес.

– Гром, – сказал он, заглянув в синий дневник.

– Теперь я умею читать, – добавила Кайли, вспомнив надпись, вышитую крестом.

Она заглянула в кукольный домик, но маленькие существа по-прежнему оставались просто куклами. Что-то ушло.

– Расскажи мне о чулане в столовой, – попросил он, приседая около нее.

– Ты же знаешь, – прошептала Кайли, – Натали была там.

– Натали плакала, и ты видела ее слезы.

– Они прилипали к моим пальцам, – подтвердила Кайли.

– Почему же она плакала?

– Что-то плохое случится. – Все утро Кайли чувство вала возбуждение, голова от этого слегка кружилась.

– А что должно произойти? – уточнил доктор.

Кайли пожала плечами. Ей не нравилось это новое чувство внутри. Что-то ушло и не возвращалось. Она еще не сказала об этом маме и не захотела рассказать доктору.

– А кто знает, что должно случиться? – пытался разобраться доктор. – Ты можешь сказать мне это?

Кайли только покачала головой.

– Давай поиграем в игру с картами, – предложила девочка.

Он кивнул. У доктора забавно отросли волосы, непослушные пряди падали на его глаза, и девочка не могла видеть, о чем он думал. Если Кайли видела глаза человека и смотрела прямо в них, тогда обычно она могла читать мысли. Но сейчас он прятал глаза за волосами. Он вручил ей колоду, и она сняла часть ее. Сначала он перетасовал карты, потом передал ей, и они начали играть.

– Черная, – назвала она.

Он поднял первую карту и удивился.

– Красная.

– Следующая карта черная.

– Красная.

– Следующая красная. Но карта была черная.

Неправильно, неправильно, неправильно. Кайли назвала их все неправильно, кроме одной. Она снова поглядела на кукольный домик: всего лишь куклы внутри. За окном пели птицы и только. Она больше не чувствовала ничего волшебного внутри себя, вообще никакого волшебства.

Когда Мартин вошел в центр «Эр Канада», дети возбужденно горланили. Хотя он играл здесь за «Медведей», это был его первый мастер-класс на новом катке; раньше он собирал всех на свои практические занятия на старом стадионе «Мэйпл Ливзгарден», этой «святой земле» для любого хоккеиста, ветерана или новичка.

Оглядывая новое современное стеклянное сооружение, он думал об истории и традициях и задавался вопросом, что бы подумал его отец об этом месте. На приветственные крики «Мартин!», «Кувалда!» он помахал рукой и улыбнулся.

На занятие собрались главным образом мальчишки. От восьми до пятнадцати лет. Но Мартин с самого начала дал понять, что появление девочек только приветствуется. У Мартина самого когда-то была дочь, и долгое время его тренировала мама.

Рэй еще не появлялся и, оказавшись в раздевалке для игроков один, Мартин немного успокоился. Хотя, когда он надевал коньки, его руки дрожали. Он не выходил на лед с той последней игры на Кубок Стэнли, и все, о чем подозревала Мэй, было правдой: его зрение неотвратимо падало с начала лета.

Впрочем, по возвращении в Лак-Верт это не так тяготило его. Удивительная красота вокруг, и все его занятия не составляют труда и неспешны. Его зрения вполне хватало для посадки розовых кустов, перекладки камней.

И Мартину удавалось делать вид, что ничего плохого не происходит. Но здесь, на ледовой арене, где от каждого движения требовалась точность и за каждой тенью что-то стояло, Мартин почувствовал страх.

– Итак, в этом году ты проведешь занятия. – Это Рэй вошел в раздевалку и подал ему руку.

– Прошлым летом я был немного занят – я женился.

– Трудно поверить.

– Что кто-то захотел выйти за меня замуж или что я остепенился и угомонился?

– И в то, и в другое, приятель, – расхохотался Рэй.

– Ладно, прекрати.

– Я думал, ты и в этом году уклонишься, правда, уже по другой причине, – не унимался Рэй. – Пять секунд, часы тикают…

– Хватит! – перебил его Мартин, закрывая глаза.

Какое имело значение, что Рэй только поддразнивал его, что они оба уже исчерпали тему разгрома в игре № 7, давно выговорились оба. Мартин вообще не хотел сейчас ничего слышать об этом.

Когда они с Рэем вышли на лед, малышня обезумела. Мартин всегда соблюдал одно абсолютное правило показательных практических занятий: никакой прессы, никаких съемок, ни профессиональных, ни любительских, ни каких болельщиков. Трибуны, правда, все равно заполнялись родителями, бабушками и дедушками, друзьями семей и кем-то там еще. Прожектора показались ему слишком яркими. Мартин усиленно заморгал. Темнота скапливалась по центру его зрения.

Он проехался туда-сюда по катку. Туман то сгущается, то рассеивается. То он видит четко, то как через плотную пелену. Как будто пыль или песок задуло в глаза. Он продолжал мигать, пытаясь избавиться от этого ощущения. Дети приветствовали его, и Мартин знал, что он умел кататься даже с завязанными глазами.

– Эй, смотри, куда едешь, – шикнул на него Рэй, когда Мартин чуть не упал, зацепившись за его клюшку.

– Прости, – буркнул Мартин.

Участники были разделены на пять команд по десять детей в каждой: синюю, красную, зеленую, желтую и оранжевую. Они выстроились на льду, и Мартин приветствовал их всех и поблагодарил за участие. Ребятишки затихли сразу же, как только он заговорил. В этой огромной ледяной пещере Мартин слышал свой собственный голос, отзывающийся эхом где-то высоко под балками.