Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл

Полиция явилась к Келли только через три дня, после того как получила заявление от Гевина, брата Уэйна, что тот пропал. Машина Келли стояла у дома. Внутри лаяла собака. Полицейские обыскали дом и в спальне обнаружили два трупа. Келли зарезали охотничьим ножом. Уэйн как-то странно осел на пол и застыл в коленопреклоненной позе. Вокруг его шеи была обмотана веревка, привязанная к ножке кровати. Рядом с кроватью лежали два кухонных ножа. Третий нашли на комоде.

Заместитель комиссара Корнелиус в своем рапорте судебному следователю признавался в том, что в этом деле полицейские допустили целый ряд непростительных промахов, которые привели к убийству Келли Томпсон. Тот факт, что патруль не был отправлен в дом в ночь, когда было совершено преступление, он назвал «значительным просчетом». Во время первого приезда, более месяца назад, патрульным также следовало действовать по-другому – дождаться бизнес-партнера Келли, как она и просила. Также упустили из виду случайного свидетеля, Стивена Холла, которому женщина рассказала о том, что ее душили, а также назвала свой адрес. Было понятно, что к этой истории нужно было изначально проявить больше внимания. При заполнении формы L17 вообще не было упомянуто удушение, и постфактум в рапорте это именовалось «критически важным упущением». Тот факт, что полиция до сих пор принимает от суда распоряжения (в том числе охранные ордера) по факсу, Корнелиус посчитал анахронизмом «сродни использованию голубиной почты». Плюс ко всему, неоднократно сопровождая Уэйна в дом Келли, когда он собирал вещи, полиция, по сути, «сама присоединилась к домашнему насилию», помогая тирану оказывать давление на пострадавшую.

Следователь заявил, что Келли предприняла все необходимые шаги, чтобы защитить себя. Она явно боялась за свою жизни. Ее мать, Уэнди Томпсон, сказала дознавателю: «Я знала, что она боится, но меня поразил тот факт, что она хранила три ножа возле кровати. Насколько же велик был ее страх!» При этом следствие не нашло в случившейся трагедии прямой вины полиции и возложило всю ответственность на Вуда. В заключении указывалось, что, даже если бы полицейские выехали сразу после звонка соседа, маловероятно, что женщину удалось бы спасти. Но Уэнди Томпсон придерживается другого мнения: «Если бы полиция штата Виктория изначально правильно среагировала и показала бы Уэйну, что нарушения ордера будут иметь последствия, Келли могла бы быть жива». [20]

* * *

После убийства Келли Томпсон и особого расследования этого происшествия Королевской комиссией по семейному насилию работа полиции штата Виктория была серьезно реформирована. Однако изменение правил и инструкций не всегда приводит к смене привычек и стереотипов. При этом надо отметить, что руководство полиции штата Виктория демонстрирует нам золотой стандарт работы с домашним насилием и может служить образцом для других регионов страны. За последние двадцать лет во главе правоохранительных органов штата стояли самые лучшие кадры в стране. Кристин Никсон была большим новатором: в начале 2000-х она заявила, что предотвращение насилия в семье станет приоритетным направлением. Это было поистине революционным шагом. Она впервые создала практическое руководство для расследования таких дел. С тех пор ее преемники вели непримиримую борьбу с этим социальным злом. Кен Лэй был первым, кто перестал использовать сухой юридический язык в публичных выступлениях на тему насилия. В 2011 году он заявил, что абьюз является одним из австралийских «маленьких грязных секретов». Глава полиции настаивал, что это не просто преступления против личности, но культурный феномен, подпитываемый мизогинией и общественным благодушием. Полиция, да и все мы, по его словам, должны прислушаться к женским рассказам об абьюзе и поверить им. В своей речи, в Национальном пресс-клубе, Лэй сказал то, что большинство женщин, вероятно, и не надеялись услышать когда-либо от шефа полиции: «Я хочу сказать напуганным и преследуемым: мы верим вам!»

Однако шаблонное мышление имеет большую инерцию, особенно в таком гипермаскулинном сообществе, как полиция. Пренебрежение к проблеме, которое так явно обличал Лэй, бытует среди стражей порядка во всех австралийских штатах. Оно дает о себе знать снова и снова, прорастая, как сорняк. Несмотря на все позитивные изменения в подходах и протоколах, многие продолжают винить жертв, а не их обидчиков. Как было показано в одном из недавних исследований, «несмотря на изменение практики, поддержку жертв и более строгие наказания для виновных, правоохранители нового поколения унаследовали от своих предшественников некоторые старые подходы и установки, распространенные еще в те дни, когда движение за женские права только набирало силу (то есть в 1970-е годы)». [20]

Опрос 204 офицеров полиции штата Виктория (1 % личного состава) открывает нам поразительный факт. [22] Без всяких подсказок со стороны интервьюеров большинство участников исследования сами затронули тему насилия, которое происходит в семейных парах. Отношение стражей порядка к этому явлению настораживает. Авторы опроса подчеркивают: «Полицейские признают, что жертвы существуют, но для них они представляют собой нечто гипотетическое. Оказывается, по-настоящему пострадавших трудно вычленить из череды подозрительных самозванцев и лжецов, отнимающих время и необоснованно претендующих на то, чтобы их считали жертвами. По мнению офицеров, претензии таких заявителей весьма подозрительны». Даже когда есть следы применения силы, некоторые полицейские все равно неохотно дают делу ход. Они говорят или думают так:

• «Вы же взрослые люди… разберитесь с этим сами!.. Если жена видит, что муж ее собирается ударить, пусть она развернется и уйдет… Зачем оставаться рядом с насильником и вызывать нас снова и снова, в надежде, что мы приедем, вышвырнем его из дома или как-то еще решим вопрос?.. Это самое неприятное… Я не желаю считать жертвой человека, который в состоянии сам как-то повлиять на то, что с ним происходит». Старший констебль полицейского участка, шесть лет службы.

Многие сотрудники полиции подчеркивают, что лишь изредка находятся юридические основания для вмешательства в конфликт супругов:

• «Люди несчастливы, недовольны жизнью и ждут, что ты приедешь и устранишь проблемы. В большинстве случаев и нападения никакого не было. На деле 99 инцидентов из 100 сводятся к тому, что муж орет на жену, а та орет в ответ». Старший констебль полицейского участка, восемь лет службы.

Часто раздражение вызывает женщина, «отказывающая самостоятельно что-то делать»:

• «Когда приезжаешь на вызов в семью, где уже бывал раз пятьдесят, понимаешь, что сделал для потерпевшей все, что можно. Но сама она не желает ничего предпринимать… Ты выполняешь то, что должен, и то, чего требует инструкция, а что еще поделать?» Сержант полицейского участка, девять лет службы.

Обвинять жертву недопустимо, этому нет оправдания. Но авторы исследования ясно дают понять: комментарии офицеров надо анализировать в общем контексте, то есть с учетом того, с каким огромным количеством случаев домашнего насилия сталкиваются правоохранители.