Зощенко - Бернгард Рубен

Сохранился (в черновике) красноречивый документ, характеризующий обстоятельства тогдашней жизни Зощенко и, конечно, его самого. При квартирном обмене часть мебели семьи Зощенко оставалась на прежнем месте, так как не помещалась в меньшей квартире и, как видно, подлежала продаже. Через три месяца после обмена он пишет Кетлинской:

«Дорогая Вера Казимировна!

Я с маленькой просьбой к Вам. Просьба моя, вернее, относится к А. И. Зонину. Но он всегда суровый, и я не рискую тревожить его.

Дело в том, что Ал. И. обещал мне заплатить в декабре за мою злосчастную конторку (он сказал — рублей 600–700).

Видимо, А. И. не получил денег. А у меня завтра (28) последний срок заплатить за квартиру. Не можете ли Вы дать хотя бы 300 рублей под этот долг А. И.?

Госиздат-во (в Петрозаводске) задолжало мне (за напечатанный перевод) — 7 тысяч. И не платит за неимением денег. Вот и приходится изыскивать нелитературные доходы.

Извините, что беспокою Вас этим делом. Не сердитесь на меня за это письмецо.

Мих. Зощенко

27 дек.48 г.».

(Древние в таких случаях говорили: Sic transit gloria mundi — Так проходит слава земная…)

В конце 1946 года Вера Владимировна сделала такую запись о состоянии мужа после всего пережитого той осенью:

«…он чувствует себя совсем больным, нравственно разбитым, морально опустошенным, да и физическое здоровье никуда не годится…

Кроме того — ему 51 год…

В эти годы, тем более с его психикой, надежды на то, что он сможет подняться, сможет вернуть себе свое прежнее положение, нет».

И все-таки в январе 1947 года Зощенко приступил к работе над книгой партизанских рассказов. Материал для этой книги был собран еще в 1944 году, когда он сразу по возвращении из Москвы в Ленинград (после тогдашнего разгрома повести «Перед восходом солнца») присутствовал на встрече с партизанами, действовавшими во время войны в лесах Ленинградской области. Зощенко внимательно слушал их выступления, беседовал с заинтересовавшими его участниками, много записывал, уточнял детали боевых эпизодов. И теперь этот добротный материал о Великой Отечественной войне был им оформлен в цикл рассказов под общим названием «Никогда не забудете». К апрелю 1947 года весь цикл из тридцати двух рассказов был завершен.

Зощенко, конечно, понимал, что в настоящее время любая публикация под его собственным именем возможна только с высочайшего разрешения. И перепечатанную Верой Владимировной рукопись партизанских рассказов он в том же апреле послал, как она пишет, секретарю Сталина Поскребышеву — «с просьбой, если он найдет нужным, передать ее и прилагаемое письмо Сталину». А через два месяца, в июне, Зощенко уже получил телеграмму от главного редактора «Нового мира» К. Симонова с предложением приехать в Москву по поводу публикации этих рассказов в их журнале. И в сентябре того же года десять рассказов «партизанского» цикла Зощенко были напечатаны в «Новом мире». Эта первая его публикация после постановления ЦК и годичной общественной изоляции связывалась им самим и близкими ему людьми с личным указанием самого Сталина. (Как и возвращение Зощенко и Ахматовой хлебных и продуктовых карточек.)

Но есть и другая версия данного события — версия К. Симонова, изложенная им в его мемуарной книге «Глазами человека моего поколения» (написанной в 1979 году незадолго до смерти). В ней Симонов говорит, что узнал о партизанских рассказах Зощенко от Юрия Германа весной 1947 года. Оценив положительно эти рассказы, Герман — в передаче Симонова — сказал ему: «Дело не в самих рассказах, а в том, что их написал Зощенко, о котором сказано в докладе Жданова, что у него гнилая и растленная общественно-политическая и литературная физиономия, а в постановлении ЦК он назван пошляком и подонком. Но рассказы сами по себе можно напечатать и сделать этим первый шаг к тому, чтобы вывести Зощенко из того ужасающего положения, в котором он оказался, — и если бы ты вдруг взял и решился…»

И далее Симонов пишет:

«Так и окончился этот разговор или примерно так. Я подумал, подумал и решился — сначала на то, чтобы вызвать Зощенко в Москву и прочесть его рассказы, а потом на то, чтобы отобрать около половины этих рассказов, которые мне показались лучшими, и, действуя уже на свой страх и риск, без обсуждения на редколлегии, перепечатав эти рассказы вместе с коротеньким предисловием Зощенко, отправить их Жданову, находившемуся тогда в Москве и руководившему вопросами идеологии, с моим письмом о том, что я считаю возможным напечатать эти рассказы на страницах „Нового мира“, на что в связи со всеми известными предшествующими событиями, прошу разрешения ЦК».

В версии Симонова есть явные несоответствия. Во-первых, чтобы прочесть рассказы писателя, обычно просят прислать рукопись, а не вызывают его самого из другого города. Тем паче это должно было относиться к Зощенко в том положении, в каком он находился. Во-вторых, Зощенко прибыл в Москву по телеграмме Симонова 6 июня, а тремя неделями раньше, 13 мая, состоялось совещание у Сталина, на которое было вызвано руководство ССП — Фадеев, Симонов, Горбатов и где присутствовали также Жданов и Молотов. На совещании обсуждались назревшие «писательские дела». И здесь же, как пишет сам Симонов, Сталин разрешил ему печатать рассказы Зощенко, когда он «вдруг решился» по собственной инициативе обратиться к Сталину с этим вопросом. Но Сталин, конечно, уже знал и от Поскребышева, и от Жданова об этих рассказах. Читал он и письма Зощенко и знал о нем все, что ему было нужно, чтобы дать свою команду «Новому миру». А нужно ему было от провинившегося, как всегда, покаяние, признание ошибок, отречение от себя, обет верности ему, Сталину…

Так что никакой геройской заслуги Симонова в данной публикации Зощенко не видно. Даже напротив. Из тридцати двух рассказов Симонов перестраховочно выбрал десять — самых коротких и проходных, дважды урезав обещанное автору количество. Сказалось, безусловно, и его личное отношение к Зощенко, о котором он также написал в своей мемуарной книге: « К Зощенко военных лет я не питал того пиетета, который питал к Ахматовой». А о той беспардонной, оскорбительной брани, которая вылилась на голову Зощенко в 1946 году, Симонов всего лишь заметил: «…читать было неприятно, неловко». Известно также высказывание Симонова по адресу Зощенко, сделанное в одном доме, где присутствовала и Лидия Чалова, в тот год, когда Зощенко поносили за повесть «Перед восходом солнца»: «Получил по заслугам».

При всем том, отмечая эту неприязненность Симонова к Зощенко, надо — говоря о перестраховочном поведении Симонова при публикации зощенковских «партизанских» рассказов — помнить о времени, в которое никакие заслуги (а Симонов к 1947 году получил уже три Сталинские премии) не гарантировали безопасности человеку, вызвавшему недовольство Сталина. Правда, впоследствии все это могло представляться в ином свете.

Но Зощенко и в случае с Симоновым не видел в отношении себя никакой неблаговидной подоплеки. И сердился, когда ему говорили, что нельзя было доверять Симонову отбор рассказов…