Стражи утраченной магии - Трейси Хикмэн

Арим слегка улыбнулся, как бы извиняясь перед хозяином, затем неуверенно поглядел на каждого из тревинисов и спросил на эльдерском языке:

— Чем могу служить?

Джессан вышел вперед и со свойственной тревинисам прямолинейностью начал:

— Один виннингэльский рыцарь по имени Густав…

Арим закашлялся. Приступ кашля был настолько сильным, что ниморейца даже скрючило. Он хватал ртом воздух и не переставал надрывно кашлять. Подмастерье встревожился. Хозяин лавки спросил Арима, не дать ли ему воды. Смущенный Арим показал на свое горло и, кое-как справившись с кашлем, объяснил, что всему причиной пыль. Почти шепотом он добавил, что на воздухе ему станет лучше, и, пошатываясь, направился к двери.

— Есть хорошее снадобье от кашля, — сообщил Башэ, озабоченно переводя глаза с Острого Меча на Джессана. — Его готовят из горчичных семян и втирают в грудь. Я бы мог приготовить это снадобье прямо здесь; нужна лишь вода и какая-нибудь посуда, чтобы растолочь семена. Скажите это Ариму.

— И как теперь быть? — спросил Джессан, обращаясь к Острому Мечу.

— Если тебя послали к этому человеку с определенным делом, надо рассказать ему о деле, — с несокрушимой тревинисской логикой ответил Острый Меч.

Башэ начал рыться в своем мешке. Хозяин лавки поспешно махнул подмастерью, и тот с шумом закрыл дверь, тем самым объявляя прохожим, что лавка закрыта. Солнце клонилось к западу, и по улице пролегли длинные тени.

В других лавках посетители делали последние покупки. Подмастерья сматывали веревки парящих в воздухе змеев, закрывали ставнями окна и опускали над ними разноцветные навесы. За несколько минут улица Воздушных Змеев утратила свое праздничное великолепие и превратилась в обычную городскую улицу.

Арим стоял на улице, переводя дыхание, и вытирал вспотевший лоб той же тряпкой, которой прежде вытирал кисточку.

— Простите меня, любезные господа, — сказал он, когда снова смог говорить. Голос его и сейчас звучал хрипло. — Это все каменная пыль. Некоторые из наших красок…

Больше он не сказал ни слова, а лишь поднял руку, прося незнакомцев простить его.

Тревинисские воины беспомощно и озадаченно смотрели на подобное проявление слабости. Улица медленно пустела. Было слышно, как владельцы лавок и подмастерья изнутри запирают двери.

Завидев ниморейца, Бабушка и Глаза Зари тоже подошли к нему.

— Ему требуется растирание, — сказал Башэ, вытаскивая пузырек с желтыми семенами.

Арим покачал головой.

— Нет, — хрипло возразил он. — Прошу вас, не волнуйтесь.

— Что у вас произошло? Я слышала какой-то шум, — сказала Глаза Зари. — Нам пора возвращаться в лагерь, — добавила она, обращаясь к мужу. — Командир будет беспокоиться, не случилось ли что с нами. А у наших друзей все благополучно?

— За нас не беспокойтесь, — поспешно ответил Джессан. — Спасибо тебе, Острый Меч, и тебе, Глаза Зари, за вашу помощь.

Острый Меч, сощурившись, посмотрел на ниморейца, затем он и Глаза Зари отвели Джессана в сторону.

— Я не доверяю этому человеку, — сказал Острый Меч. — Пойдем вместе с нами в лагерь. Если необходимо, утром ты сможешь вернуться.

Джессан колебался. Ему очень хотелось покинуть этот шумный, суетливый город, где так отвратительно пахло. Как было бы здорово провести вечер среди своих, слушая рассказы о сражениях, мужестве и доблести. Но он должен был выполнить свой долг. Он дал слово умирающему Владыке Густаву. Джессан почти чувствовал рядом с собой дядю Рейвена и видел, как тот хмурится из-за одной только мысли племянника оставить порученное ему дело.

— Спасибо за ваше предложение, Острый Меч и Глаза Зари, — сказал Джессан. — Но я дал обещание и должен его сдержать. Не волнуйтесь за нас.

Тревинисы переглянулись. Они хорошо знали, сколько опасностей таили тени ночного города, и потому начали спорить с Джессаном. В это время к ним подошел нимореец.

— Это ты хотел говорить со мной? — спросил Арим, откашлявшись. — Ты и твои друзья-пеквеи?

Джессан кивнул.

Арим перевел взгляд на тревинисских воинов.

— Вы были их провожатыми и теперь, как я понимаю, должны возвращаться к себе. Вы боитесь оставить вашего соплеменника со мной. Я правильно понял?

Он улыбнулся.

— Прошу вас, не беспокойтесь за этого юношу. Он и оба пеквея будут сегодня дорогими гостями в моем доме. Если они пожелают, завтра я провожу их до вашего лагеря.

— Постарайся сдержать свои слова, нимореец, — сказала Глаза Зари. — Тревинисы бывают верными друзьями, но опасными врагами.

— Я это знаю, — серьезным тоном произнес Арим. — Даю вам слово, что с моими гостями ничего дурного не случится. Я клянусь вам сиянием глаз моей королевы. И да погаснет их благословенный свет для меня навеки, если я нарушу свою клятву.

Произнесенные слова подействовали на Острый Меч. Он достаточно хорошо знал ниморейцев и понимал, что принесенная Аримом клятва являлась наиболее весомой, поскольку королева Нимореи была не только правительницей, но и духовной предводительницей своего народа. Если Арим-ремесленник нарушит эту клятву, то станет в глазах соплеменников изгоем и вероотступником.

Будучи людьми простыми и честными, привыкшими судить о других по тем же меркам, тревинисские воины посчитали эту клятву достаточной. Если же Арим дал слово, имея на душе злые намерения, то он уже проклял себя и им нечего бояться. Они распрощались и, чтобы побыстрее добраться до лагеря, не пошли, а побежали.

Джессан глядел им вслед и изо всех старался, чтобы его мужество не убежало вместе с ними. Сейчас он чувствовал себя еще более одиноким, оказавшись в чужом месте, рядом с чужим человеком и вынужденный нести ответственность за двоих пеквеев. Джессан скрестил на груди руки, широко расставил ноги и вернулся к тому, ради чего они так долго сюда добирались.

— Как я уже начал говорить…

— Прости, добрый господин, — мягко перебил его Арим. — Позволь узнать, как тебя зовут.

— Я еще не выбрал для себя имя, — покраснев, ответил Джессан. — Пока же меня зовут Джессан. А это — мой друг Башэ и его бабушка.

Нимореец грациозно поклонился всем по очереди.

— Меня зовут Арим, — сказал он и сделал изящное движение рукой. — Мое жилище находится неподалеку отсюда. Если вы окажете мне честь и пойдете со мной, там мы сможем неплохо подкрепиться едой и питьем и поговорить, никому не мешая.

Бабушка окинула ниморейца пристальным взглядом. Тот спокойно выдержал ее взгляд.

— Не знаю, как ты, Джессан, — неожиданно сказала Бабушка, — но я бы не прочь пойти туда, где я могла бы смыть пыль со своих ног.

Протянув руку, Бабушка потерла пальцем кожу на руке ниморейца.

— Скажи, черный господин, твоя краска сходит?