Тайны старого Петербурга - Мария Жукова-Гладкова

– Умерла? – спросила я шепотом.

– Во сне, – кивнул Иван Петрович. – И как знала. Все чистое на себя надела…

Марфа Ивановна осталась в доме соседки, чтобы сделать все необходимое.

– Может, позвонить кому надо? – посмотрела я на своих соседей.

– Зайди, Марина, спроси, – ответила Ольга Николаевна.

– Я не пойду больше в этот дом, – твердо заявила я.

Тут соседи поинтересовались, что такого мне вчера наговорила Пелагея. Я ответила уклончиво. Ольга Николаевна пристально на меня посмотрела, но больше вопросов мне не задавала, сходила в дом к Марфе, вернулась и сообщила, что звонить никому не требуется, – у Пелагеи не осталось родственников, и она просила Марфу похоронить ее рядом со своими матерью и бабкой, что Марфа и намеревалась сделать. По возможности, с нашей помощью.

Называется, выехали на природу искать клады.

Но мне не требовались провожатые, чтобы найти дедов склеп: вчера Пелагея точно описала мне, что искать и где. Наши с удивлением последовали за мной.

Все могилы были старыми и заброшенными, деревянные кресты покосились, камни поросли мхом, между могилами даже не было протоптанных тропинок – здесь давно не ступала нога человека. Трава, сорняки, полевые цветы, березы, осины. Кругом пели птички, стрекотали кузнечики. Даже с расстояния двухсот метров нельзя было догадаться, что рядом – кладбище, так высоко поднялась трава, так сильно покосились кресты. От ограды ничего не осталось.

Мы пошли параллельно речке, как и говорила мне Пелагея, а потом, начиная от огромной развесистой ивы, я стала считать шаги. Она говорила, что их должно быть ровно сто, правда, моих получилось девяносто, когда мы увидели большую плиту, под которой покоился прах деда Лукичева. Немного дальше лежала Анастасия Уварова.

– Давайте уберемся тут вначале, – сказала я.

– А потом? – посмотрел на меня Сережка, с большим интересом разглядывавший остатки плит и крестов, мимо которых мы проходили.

– Спустимся в склеп, – сказала я.

– В какой склеп? – спросил Сережка.

– Где тут склеп? – удивился Иван Петрович.

– Это она тебе вчера сказала? – спросила Ольга Николаевна.

Я кивнула и принялась за работу. Примерно через час мы привели и дедову плиту, и место вокруг нее в относительно божеский вид, после чего я сказала, что надо бы заняться и могилой Анастасии Уваровой. Мы выпили бутылку воды, немного посидели в тени большой березы и убрали и у Анастасии.

– Ну, что теперь? – посмотрели на меня соседи, ожидая моего решения.

– Сегодня пойдем? – спросила я.

– А чего откладывать-то?

Я направилась обратно к дедовой плите. Сережка и соседи следовали за мной по пятам. Я опустилась на корточки, прикинула нужное расстояние от края плиты, попыталась запустить под нее руку, но у меня ничего не вышло. Я пошарила чуть повыше и чуть пониже и наконец коснулась нужного рычажка. Эх, любил дед подобные штучки!

Плита стала сдвигаться влево. Открылся проем. Оттуда сразу же повеяло холодом.

– Господи, как из преисподней, – прошептала Ольга Николаевна и перекрестилась.

– В преисподней должно быть жарко, – заметил Иван Петрович и тоже осенил себя крестным знамением.

– Откуда вы знаете? – спросил Сережка.

Ему никто не ответил. Я не могу описать запах, исходивший изнутри. Если у адского холода есть запах, то это был он. Если у смерти есть запах, то он примешивался к первому. Нет, это был не трупный запах, здесь не было зловония, но этот адский холод, шедший из подземелья, заставлял ежиться при свете жаркого солнца, гревшего нам спины.

– Может, вначале за теплой одеждой сходить? – предложил Иван Петрович, с опаской заглядывая внутрь.

– Вы там что, ночевать собираетесь? – повернулась я к нему. Мой голос прозвучал излишне резко.

– Давайте уж побыстрее спустимся – и дело с концом, – сказала Ольга Николаевна. – Ваня, Марина, наверное, вы вдвоем… – Она вопросительно посмотрела на нас. – А мы с Сереженькой здесь подождем. Вам посветим.

– Идти нужно вам, – посмотрела я на Ольгу Николаевну. – Мы ему не родственники.

– Но… Как же я? – пролепетала Ольга Николаевна. – Я не могу…

Она с ужасом посмотрела на открывшуюся щель.

– Мариночка… – Теперь полный мольбы взгляд Ольги Николаевны был направлен на меня.

– В таком случае не пойдет никто, – заявила я. – Сейчас закроем плиту и уйдем.

Я протянула руку к рычагу, чтобы вернуть плиту в прежнее положение.

– Постой! – крикнула Ольга Николаевна. Старушка глубоко вздохнула, взяла из моих рук фонарик и осветила совершенно гладкий пол в склепе. Там даже не было слоя пыли, которую, откровенно говоря, я ожидала увидеть. Или здесь все было герметично закрыто?

– Мне что, туда прыгать? – спросила меня Ольга Николаевна.

Иван Петрович извлек из рюкзака веревочную лестницу и протянул Ольге Николаевне.

– Мы ее подержим, – сказала я. – Или закрепим тут за что-нибудь.

Разве когда-нибудь Ольга Николаевна могла предположить, что в семьдесят три года ей придется спускаться в склеп, сооруженный по проекту ее предка, спускаться по веревочной лестнице?

Сережка же все время теребил меня, спрашивая, что мне вчера рассказала бабушка.

– Сейчас узнаешь, – ответила я.

Мы с Иваном Петровичем закрепили лестницу на соседней плите, придавив ее концы булыжниками. Перекрестившись, Ольга Николаевна полезла вниз. Когда она уже стояла на полу, я склонилась и передала ей фонарик. Снизу послышался возглас удивления, потом крик радости.

– Ларец! Слышите: ларец! – донеслось до нас из глубины склепа.

Сережка стал прыгать вокруг меня. Иван Петрович извлек из какого-то потайного кармана небольшую квадратную фляжку, открутил пробку и хлебнул священного напитка. Затем протянул фляжку мне и заявил:

– На, помяни деда.

Я тоже хлебнула.

И тут снизу донесся совсем другой голос Ольги Николаевны, полный отчаяния:

– Нет сокровищ! Нет! Тетради какие-то, черт побери!

Если несколько минут назад Ольга Николаевна поминала Господа, то теперь общалась исключительно с чертом. Больше всех, конечно, досталось деду Лукичеву. Сережка с Иваном Петровичем свесили головы вниз и переговаривались с Ваучской. Потом Иван Петрович тоже решил слазить вниз и спустился по веревочной лестнице. За ним последовал Сережка, хотя я и орала на него, чтобы оставался наверху. Но разве удержишь?

Как только они оказались внизу и их голоса чуть приглохли, я поняла, что слышу шум моторов… Машины приближались с той стороны, откуда недавно пришли мы. Машин было несколько. Три. Нет, четыре. Нет, все-таки три. Из-за деревьев их пока не было видно. У меня все сжалось внутри.