Барраяр - Лоис МакМастер Буджолд

Эйрел обнял жену.

– У вас, бетанцев, есть сказки о ведьмах, которые делают детям волшебные подарки?

Она приникла щекой к его мундиру.

– Не знаю, преподнес ли твой отец Ботари в качестве благословения или проклятия. Но зато я уверена, что сержант никому не позволит обидеть Майлза. Никому. Какие странные подарки получил наш цыпленок.

Они вернулись в лабораторию и внимательно выслушали окончание лекции о потребностях и неудачах Майлза, согласовали сроки первых процедур и потеплее заку– тали малыша, чтобы везти домой. Он был такой крошечный, такой невесомый, что Корделия испытала мгновенный приступ паники, впервые взяв сына на руки и баюкая этот хрупкий комочек.

«Верните его в репликатор еще лет на восемнадцать, мне такое не по силам…»

Дети могут и не быть благословением, но сотворить их, а потом подвести – это значит навлечь на себя проклятие. Даже Петер это понимает. Эйрел распахнул перед ними дверь.

«Добро пожаловать на Барраяр, сынок. Войди в этот странный мир – мир богатства и нищеты, взрывных перемен и незыблемых традиций. Родись – и еще раз родись. Получи имя (а „Майлз“ означает „солдат“), но не позволяй ему стать твоим предопределением. Получи искалеченное тело – в обществе, где ненавидят мутации и презирают калек. Получи титул, богатство, власть – и всю ненависть, которая им сопутствует. Получи бесконечные операции и процедуры. Унаследуй целый сонм друзей и врагов, которых нажил не ты. Получи деда, выходца из преисподней. Терпи боль, найди радость, отыщи свой собственный смысл – потому что Вселенная его тебе не подарит. Будь движущейся мишенью – но живи. Живи. Живи».

Форкосиган-Сюрло. Пять лет спустя

– Чертов Вааген, – бормотала на бегу Корделия. – Даже не предупредил, что этот сорванец будет таким подвижным.

Она промчалась по лестнице, пересекла кухню и выбежала на террасу. Быстро осмотрела лужайки, рощу, скользнула взглядом по длинному озеру, сверкавшему под летним солнцем. Нигде никого.

Из-за угла показался Эйрел в старых форменных брюках и линялой рубашке. Заметив Корделию, он недоуменно развел руками.

– Там его нет.

– В доме тоже. Как ты думаешь, куда он мог удрать – наверх или вниз? Где маленькая Элен? Держу пари, он там же, где она. Я запретила ему спускаться к озеру без взрослых, но уж не знаю…

– Вряд ли они на озере, – сказал Эйрел. – Они и так все утро плавали. Я специально засек время: за пятнадцать минут он пятнадцать раз умудрился взобраться на причал и спрыгнуть вниз. Помножь это на три часа.

– Значит, наверху, – решила Корделия, и они поплелись в гору по усыпанной гравием дорожке. – И подумать только, – задыхаясь пробормотала Корделия, – я молилась, чтобы он поскорее научился ходить!

– Ничего удивительного – пять лет его энергия была скована, а теперь вырвалась на свободу, – серьезно объяснил Эйрел. – Хорошо, что она нашла выход, а не превратилась в отчаяние. Какое-то время я этого боялся.

– Да. Ты заметил, что после последней операции он стал меньше болтать? Сначала я обрадовалась… Но тебе не кажется, что он становится немым? Я даже не знала, что тот морозильный элемент можно разобрать. Немой инженер…

– Мне кажется… э-э… двигательные и речевые способности в конце концов уравновесятся. Если он останется жив.

– Нас, взрослых, так много, а он один. Казалось бы, мы должны за ним поспевать. Почему же у меня такое чувство, что на его стороне численное превосходство и мы окружены? – Они поднялись на вершину холма. Внизу, в ложбине, виднелся конный завод графа Петера – пять зданий, выкрашенных красным, огороженные загоны, пастбища, засеянные сочной травой, вывезенной со Старой Земли. Сержант Ботари опередил их – он уже выходил из одного здания, направляясь в другое. До них донесся его зычный крик, чуть приглушенный расстоянием:

– Лорд Майлз?!

– О Боже, только бы он не вспугнул лошадей, – сказала Корделия. – Надеюсь, на этот раз обойдется без скандала – хотя бы потому, что Майлз наконец ходит.

– Вчера за ужином он был предельно вежлив, – с надеждой заметил Эйрел.

– Вчера за ужином я вела себя вежливо, – пожала плечами Корделия. – А он чуть ли не обвинил меня в том, что я морю голодом твоего сына, и поэтому, мол, он так и останется карликом. Я что, виновата, что мальчишка предпочитает ковыряться в тарелке? А пичкать его гормоном роста я все-таки побаиваюсь. Вааген настолько туманно высказался относительно того, как это может повлиять на прочность костей…

Эйрел грустно улыбнулся:

– По-моему, диалог с горошинами, подбиравшимися к рогалику, чтобы взять его в осаду и заставить сдаться, был просто гениальным. Так и видишь их императорскими солдатиками в зеленых мундирах.

– Да, а от тебя вообще помощи никакой, сидел и смеялся, вместо того, чтобы заставить его есть, как положено отцу.

– Я не смеялся.

– У тебя глаза смеялись. И он это видел. Веревки из тебя вьет.

Около конюшен пахло лошадьми и, увы, неизбежными побочными продуктами. Ботари виновато взмахнул рукой.

– Я только что видел Элен. Велел ей слезть с сеновала. Она сказала, что лорда Майлза там нет, но он где-то поблизости. Извините, миледи: когда он сказал, что пойдет посмотреть на животных, я не понял, что он хочет сделать это немедленно. Уверен, я найду его через пару минут.

– Я надеялась, что его светлость сам поведет нас на экскурсию, – вздохнула Корделия.

– А мне казалось, ты не любишь лошадей, – заметил Эйрел.

– Терпеть не могу. Но я думала, это заставит старика говорить с Майлзом как с человеком, а не смотреть поверх него, словно это фикус в горшке. Майлз так перевозбужден из-за этих идиотских зверюг… Пойдем отсюда. Здесь все такое… петеровское.

«Архаичное, опасное, непредсказуемое».

Легок на помине, граф Петер тут же вышел из старинного каменного здания, где хранилась упряжь, сворачивая на ходу какую-то веревку.

– А, вот вы где, – бросил он без всякого выражения, но достаточно охотно присоединился к ним. – Не думаю, чтобы вам очень хотелось посмотреть на новую кобылку.

Голос графа звучал так ровно, что Корделия не могла определить, что он хочет услышать: «да» или «нет». Все же она решила не упускать возможность:

– Уверена, Майлз будет просто в восторге.

– М-м.

Она повернулась к Ботари:

– Почему бы вам…

Но Ботари в ужасе смотрел куда-то мимо нее. Она стремительно повернулась.

Один из самых крупных жеребцов Петера – настоящее чудовище, – без седла и без поводьев, выходил из сарая. К его холке, как репей, прилип крошечный темноволосый мальчуган. Он вцепился в гриву, и его заостренное личико сияло от смеси восторга и ужаса. Корделия чуть не упала в обморок.