Короля играет свита - Елена Арсеньева

— Однако же что мы видим в действительности? Вся тяжестьвины обрушилась на нашего юного друга. Было сделано все, чтобы, не побоюсьэтого слова, подвести его под монастырь. Объясните, как это произошло, почемуизменились ваши планы?

— Ну, так вышло, — пробормотал Зубов, обратив на Алексеясвои действительно прекрасные миндалевидные глаза. — Конечно, это, наверное,было жестоко по отношению к вам…

— Наверное! — хмыкнул Каразин, но Зубов сделал вид, что нерасслышал, и продолжал:

— Дело в том, что я никак не мог отпереть потайные ящички.Ключ не подходил. Одна бороздка оказалась великовата, ее необходимо былоподпилить. Понятно, напильника у меня с собою не было. А вы начали расхаживатьпо дому, искали того, кто нашумел — ну, я, конечно, и впрямь немножко нашумел,признаюсь! — вы вели себя как-то очень по-хозяйски, и у нас возникли опасения.

— У нас? — резко спросил Каразин.

— У нас? — чуть слышно выдохнул Алексей.

— У нас с Ольгой, — пояснил Зубов. — Она все это время быласо мной, помогала мне в поисках и во всем остальном. И вот, когда мы убедились,что вы не случайный гость, который вот-вот уйдет, убедившись в отсутствиихозяина, что вы, вполне возможно, уходить вовсе не намерены, мы решили отвлечьвас каким-нибудь радикальным средством.

— Да уж! — пробормотал Каразин. Алексей вздрогнул. Как этотогда сказал Бесиков? “Она одурманила, опьянила вас, заставила потерять голову.Вы забыли все свои прошлые намерения. Теперь вы могли думать только о ней…”

Правда, радикальнее этого средства и придумать было трудно!

Ольга Александровна слушала брата, не шевельнувшись.

— Ольга спустилась по черной лестнице и вошла в дом спарадного крыльца. Я предполагал, что она займет вас разговорами, но моясестра-создание увлекающееся…

Сказав это, Зубов словно бы сам устыдился неприкрытогоцинизма, прозвучавшего в его словах, и отвел глаза. И все отвели глаза отАлексея, жалея его, даже Бесиков с Варламовым, а сам он только и мог, чтозажмурился, словно ему стыдно было глядеть на белый свет. И только та, которойсейчас действительно должно было быть стыдно, не отвела взор, а неотрывносмотрела на измученное, бледное лицо юноши, и в глазах ее… странное,непостижимое выражение таилось в них, но кто сейчас дал бы себе труд посмотретьв ее глаза!

— Когда, я хочу сказать, потом… — с неловкостью продолжилЗубов, который по натуре своей отнюдь не был человеком жестоким, простонедальновидным и беспечным, — ну, уже потом, когда вы, сударь, уснули, япоказал сестре найденные в тайниках бумаги.

В основном это все была переписка генерала сбратьями-масонами и братьями-иоаннитами, а также с братьями-иезуитами (нашпострел, видите ли, везде поспел!), ну и нашли мы письмо великого князя,разумеется, однако на дне потайного ящика обнаружили еще и завещание АлександраФедоровича Талызина, отца нашего генерала. Сей господин, отказывал все своенемалое состояние первому своему внучатому племяннику. Я, честно признаюсь,ничего в сем особенного не увидел, ну, завещание и завещание, просто удивился,что отец обделил сына в пользу какого-то дальнего родственника. Однако Ольгепришла мысль обшарить вашу одежду, и там мы обнаружили письмо тетушки вашей,Марьи Пантелеевны, и ваши подорожные бумаги. Вообразите наше изумление, когдамы поняли, что вы и являетесь тем самым человеком, который станет наследникомстарика Талызина! Мы также поняли, что отцовское завещание было генераломпреступно утаено.

— Понятно, — с тончайшим ехидством, коему мог быпозавидовать и сам Бесиков, пробормотал князь Каразин. — И вы оставилизавещание на видном месте, чтобы восстановить справедливость.

Зубов открыл было рот, но в этот миг Ольга Александровнаметнула на него такой взгляд, что он осекся и после некоторой заминки сказалявно не то, что собирался сначала:

— Ну… да, что-то в этом роде.

— В этом роде? — Теперь князь Василий Львович не позаботилсяскрыть насмешку.

— А по-моему, не в этом. По-моему, вы и сестрица ваша, этосредство радикальное… цитата, господа, цитата, — выставил он ладони, словнообороняясь, — по-моему, до вас к этому времени наконец дошло, что со смертьюгенерала Талызина не все будет обстоять так легко и красиво, как вам хотелосьбы. Вы начали опасаться, что непостижимый и неуловимый в своей логике нашмолодой государь может обрадоваться его смерти не только потому, что избавилсяот докучного сторонника иезуитов и свидетеля своей жажды трона.

Александр мог бы воспользоваться этой смертью как средствомрасправиться со всеми вами, заговорщиками. А он, наущаемый своей ошалелойматерью, ничего так не желал, как отделаться от всех вас. Кто помешал бы емусказать, будто вы, ваши братья, фон дер Пален, Беннигсен, Никита Панин и всепрочие отцы, так сказать, основатели заговора, не поладили между собой и началичистку рядов? Ведь всякая революция пожирает своих создателей, как сказали самио себе господа французские якобинцы?

— Ну, это чепуха, — уверенно сказала Ольга Александровна,опередив растерявшегося брата. — Это чепуха!

— Согласен, — кивнул князь Каразин. — Я просто пытаюсьпостичь вашу логику, господа. Я думаю, на самом деде вы спохватились, чтозагадочная или драматически обставленная смерть Талызина может весьма разозлитьимператора. Эта смерть не может не иметь оттенка политического убийства, а этоволей-неволей привлечет ненужное ему внимание к событиям 11 марта, сновавсколыхнет разговоры и воспоминания. А это совершенно не нужно государю.

Он может вспылить — и тогда последствия для вас, для прочихзаговорщиков могут оказаться самые непредсказуемые. Один умный человек, которыйвсю жизнь только и занимался тем, что, устраивал перевороты и плел интриги,как-то сказал: “Участвовать в заговорах — все равно что пахать море”. А морепахать опасно: можно отойти слишком далеко от берега и невзначай потонуть — сручками, ножками, конягою и плугом. Дно уже уходило из-под ваших ног, ПлатонАлександрович, поэтому вы решили быстренько вернуться к берегу. Новый план былразработан мгновенно, отдаю должное вашим способностям стратега и тактика.

Да и сестрица ваша вам под стать, тоже мастерица мгновенныхходов. Все бумаги из секретера вы забрали, оставили только завещание,положенное на самое видное место, так что его даже слепой не мог не заметить, ауж тем паче — вот эти господа дознаватели, которые вами, очевидно, давноприкормлены и пляшут под вашу дудку.