Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи - Фрэнсис Вейнс

заключалась в том, что никто не поинтересовался мнением Маттиаса. В конце концов, у эрцгерцога не было никакого политического опыта. Но Генеральные штаты и особенно герцог Аарсхот, штатгальтер Фландрии, разглядели что-то в правителе, который был близок к императору из династии Габсбургов и мог составить противовес кальвинистским поклонникам Оранского. Они отправили ему приглашение приехать в Нидерланды в начале октября 1577 года.

Оранский приветствовал эрцгерцога энергично и обаятельно, но при этом активно использовал роль «заместителя эрцгерцога», в результате чего габсбургский эрцгерцог, который, по слухам, имел любопытную привычку ходить по дому в имитации старинных доспехов, стал политической игрушкой Генеральных штатов и удобным помощником Оранского. Вскоре Маттиаса прозвали «пажом принца», потому что все видели, что службу несет именно Оранский.

Тем временем вслед за Брюсселем на кальвинизм перешел и Гент. Революционный кальвинистский комитет вернул себе утраченные городские привилегии, кальвинистскую академию Гента хотели превратить в «голландскую Женеву» – учебное заведение для распространения кальвинизма в Нидерландах.

Два дворянина, Франсуа ван Рихове, представитель низшего дворянства, и Ян ван Хембис, ярый кальвинист, посадили герцога Аарсхота и епископов Ипра и Брюгге в тюрьму. Комитет установил кальвинистскую республику и втянул окрестные города в революционную смуту.

Гентские кальвинисты сделали жизнь католических монашеских орденов как можно более невыносимой, едва ли отличаясь от персонажей выпущенных ранее Карлом памфлетов о еретиках. В монастырях стояли солдаты, церковные службы срывались, а церкви пустели. Комитет усердно искал «грешных монахов», поскольку, по мнению кальвинистов, все католики были «развращенными содомитами». Эта так называемая угроза дала кальвинистам прекрасный повод спасти Гент от «великой опасности». Поэтому их солдатам не понадобилось много времени, чтобы захватить гентские монастыри доминиканцев, августинцев, кармелитов и францисканцев.

Монастырское имущество уничтожалось, мародеры вытаскивали из погребов бочки с вином, после чего напивались и развлекались тем, что делали горки из запасов масла, переодевались в священников и разбрасывали повсюду просфоры. 15 монахов арестовали и доставили в Гравенстен, где их пытали. Монах, который не пережил пыток, был немедленно приговорен посмертно: позже его тело сожгли на поле для виселицы, а внутренности выбросили в реку Лис. Монахов, обвиненных в «пассивной содомии», выпороли и изгнали из Фландрии. Остальные оказались на костре на площади Врейдагсмаркт.

Jambe cassée [171]

Тем временем все были убеждены, что с новым правителем, эрцгерцогом Маттиасом, «защитником свободы Нидерландов от тирании испанцев», мало что удастся сделать. Генеральные штаты отказались предоставить Маттиасу какие-либо дополнительные льготы, и в 1580 году эрцгерцог был вынужден дрейфовать в сторону Вены.

Только иностранные вспомогательные войска, по мнению Оранского, способны были обеспечить достаточный вес и, таким образом, создать переломный момент в восстании. Принц, к ужасу кальвинистов, обратился к французскому католику принцу Франсуа-Эркюлю Валуа, Monsieur, более известному как герцог Анжуйский, который, по словам Оранского, смог бы проводить умеренную религиозную политику в Нидерландах.

Хаос в Нидерландах тем временем перерос в настоящую гражданскую войну. Эрцгерцог Маттиас отбыл, поджав хвост, а предыдущий наместник дон Хуан умер от тифа в октябре 1578 года в армейском лагере близ Намюра. Ему наследовал Алессандро Фарнезе, сын Маргариты Пармской.

Король Филипп поручил Фарнезе переманить недовольных южных католиков из Артезии, Эно и Французской Фландрии в испанский лагерь. Их объединяло «недовольство» политическим превосходством гентских кальвинистов. В январе 1579 года они подписали Атрехтскую унию, заверив испанского короля в своей верности и признав Фарнезе новым правителем. Не прошло и трех недель, как делегаты Голландии, Зеландии, Гелдерна, Утрехта и Гронингенского Оммеландена подписали Утрехтскую унию, к которой также присоединились фламандские и брабантские города, такие как Гент, Ипр, Брюгге, Антверпен и Мехелен.

Подписанты обещали «оставаться вместе навсегда». Каждая провинция могла выбирать религию по своему усмотрению, не опасаясь преследований. Католики на юге оказались диаметрально противоположны кальвинистам на севере, и политического раскола между провинциями вряд ли можно было избежать.

Новые переговоры, начатые в 1579 году между повстанцами и испанским королем, не достигли результата, поскольку как роялистские партии, так и кальвинистские повстанцы остались при своем. Советники короля вздыхали, что «во всем мире не сыскать столько серебра, чтобы решить ситуацию во Фландрии с помощью силы».

Анжуйский заранее сообщил Оранскому, что приедет в Нидерланды только в том случае, если Генеральные штаты официально отвергнут испанского короля. Именно с этой целью 26 июля 1581 года Генеральные штаты опубликовали Акт о клятвенном отречении. В нем содержался тщательно составленный обвинительный акт против власти Филиппа. Портрет испанского короля больше не должен был украшать монеты Нидерландов, а его имя и печать больше не должны были использоваться в официальных документах. Филипп II отныне не считался правителем Нидерландов: «Подданные были созданы Богом не для того, чтобы подчиняться монарху во всех его приказах и служить ему как рабы. Монарх правит по милости своих подданных и должен править ими правильно и разумно, защищать и любить их. […] Если монарх не выполняет свои обязанности… то он не монарх, а тиран… Поэтому мы окончательно потеряли надежду на примирение и в дальнейшем лишены какой-либо поддержки. […] Поэтому мы по праву отказываемся от испанского короля».

Таким образом, герцог Анжуйский стал новым монархом Нидерландов, и когда он приплыл во Флиссинген из Англии в феврале 1582 года, Оранский приветствовал его, преклонив колено. Герцог был едва ли полутора метров ростом, а его лицо обезобразила оспа. Виконт Тюренн описал герцога Анжуйского как «едва ли не самого уродливого человека, которого можно встретить». Вильгельм надеялся, что французский герцог приведет не только войска, но и установит мир в Нидерландах, поэтому подчеркивал символизм его прибытия. Анжуйского принимали в Антверпене со всеми почестями, как и подобает монарху, который совершает радостный въезд. Но это не означало, что все были одинаково рады приезду герцога. Жителям Антверпена хотелось самостоятельно управлять своим городом, а не отдавать его в руки «нового незнакомца». Они скорее бы захотели избавиться от нового герцога Брабантского, чем разбогатеть. Возможно, герцогу Анжуйскому светила прекрасная карьера правителя, но его уже отодвинули на второй план Генеральные штаты, как и в случае с эрцгерцогом Маттиасом. Обещанная финансовая помощь для снабжения французских вспомогательных войск тоже не поступила, поэтому, как красноречиво выразился английский историк Генри Камен, «герцог правил, но не властвовал».

Вся эта ситуация сильно беспокоила герцога, и в начале 1583 года, когда его французские союзники наконец-то появились на передовой, он решил преподать своим «врагам» урок. Анжу, однако, выбрал своим противником не Фарнезе, а повстанцев, и начал наступление, в частности, на Остенде, Дюнкерк и Брюссель. Военная операция провалилась, но герцог посмотрел еще и в сторону Антверпена и на