Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи - Фрэнсис Вейнс

кирпичным настилом. На палубе разместили костер из дров, отчего «Фортуна» и «Надежда» стали похожи на плавучие костры. Когда ветер подует в должном направлении и будут получены нужные сигналы с Шельды, «Фортуна» и «Надежда» отправились бы к корабельному мосту вместе с 15 другими огненными кораблями. Горящие корабли впервые использовали древние греки, но поскольку без капитана их можно было относительно быстро обезвредить, в Средние века их использовали лишь эпизодически.

Разница между теми временами и настоящим моментом заключалась в том, что, кроме пожарных кораблей, в направлении испанского противника плыли две плавучие осколочные бомбы с детонатором и взрывчаткой общим весом 7 тысяч килограммов.

В ночь с 4 на 5 апреля 1585 года «Фортуна» и «Надежда» вместе с другими горючими кораблями отплыли от причалов Антверпена к корабельному мосту. Испанские солдаты напряженно следили за тем, как горизонтальные мачты на баржах перед мостом останавливают горящие корабли. Тем временем антверпенцы притихли, поскольку «Удача» дрейфовала к левому берегу Шельды, где корабль взорвался, не сумев нанести никакого ущерба корабельному мосту. «Надежда» двигалась в правильном направлении. Судно дрейфовало по течению между оборонительными линиями и натолкнулось на мост.

Когда солдаты бросились тушить пожар, начался настоящий ад. Взрыв был оглушительным и пробил шестидесятиметровую брешь в мосте. Разные источники заявляют, что погибло от 300 до 800 человек. Фарнезе чудом избежал смерти, потому что офицер вовремя предупредил его о необходимости укрыться, но принца буквально сбила с ног взрывная волна, и он пролежал без сознания два часа. Испанский капитан Алонсо Васкес описывал огромные разрушения, вызванные «Надеждой», так: «Земля сотрясалась, а некоторые думали, что мир погибает, все предстали перед судилищем Божьим; другие думали, что ад разверз свои врата и земля раскололась… Воды могучей реки Шельды вздыбились и хлынули на окружающую землю. Все, кто стоял на заграждении, видели дно реки. […] В Генте, который находился в одиннадцати милях от места событий, разбились все окна в церквах. […] Некоторых солдат разорвало на части, другие сгорели, от третьих нашли только туловище».

По словам Васкеса, некоторые жертвы «в полном вооружении были отброшены на расстояние до километра, и со всех сторон слышались крики солдат о помощи до глубокой ночи».

Жители Антверпена пришли в дикий восторг. Теперь все возлагали свои надежды на атаку нидерландского флота, который окончательно разрушит корабельный мост. В результате недоразумения помощь нидерландцев не подоспела. У испанцев было время залатать брешь в мосте. Последовал еще один штурм, когда нидерландский флот атаковал Каувенстейнседейк. Мэр Антверпена немедленно объявил о победе. Фарнезе не хотел так легко сдаваться. Пока повстанцы устраивали праздник в центре Антверпена, испанские войска сражались с нидерландским флотом не на жизнь, а на смерть.

Когда ситуация изменилась, флот разбился о дамбу, после чего испанцы уничтожили врага. Позже, когда Фарнезе захватил еще и очень дорогой антверпенский военный корабль Fin de la Guerre, празднования в центре Антверпена прекратились. Город все еще был в ловушке.

Портовый город был окружен уже семь месяцев, попытки прорвать блокаду всегда заканчивались фиаско. Запасы продовольствия на складах Антверпена истощались пугающе быстро, а в центре города вспыхивали беспорядки. Под давлением пейсвиллеров, политической группы, выступавшей против городского правительства, начались переговоры с Фарнезе. Когда в июле 1585 года распространилась весть о том, что Мехелен сдался, последнее сопротивление было сломлено.

Фарнезе, как и в других завоеванных городах, объявил всеобщее помилование. Жителям разрешили сохранить все привилегии, а кальвинистам дали четыре года, чтобы перейти в другую веру или собрать вещи. В то же время на город был наложен штраф в размере 400 000 гульденов, а в военной цитадели разместили 2000 немецких и валлонских солдат. 17 августа 1585 года была подписана капитуляция. Южные Нидерланды снова оказались в руках испанского короля после войны, которая длилась 18 лет.

«Красивый город, но люди слишком грязные»

По словам Филиппа, победы Фарнезе «позволили восторжествовать истинной вере», но результатом стала настоящая миграция кальвинистов, желавших бежать к единоверцам. В Антверпене Генеральное помилование вынудило 6000 кальвинистов обратиться в новую веру, но 40 000 других антверпенских кальвинистов, очевидно, решили иначе и покинули город. Антверпен потерял почти половину своих жителей (в 1589 году в городе проживало всего 42 000 человек), и, если верить летописцам, во внутренних районах города опустело столько домов, что на улицах снова выросла трава. Аналогичная ситуация была в таких городах, как Брюгге, Мехелен и Гент. В сельской местности ситуация ничем не отличалась, деревни и села оказались совершенно заброшены. Не только испанская реоккупация, но и неурожаи 1584 и 1585 годов вызвали поток беженцев из Южных Нидерландов в такие города, как Роттердам, Харлем, Гауда, Дордрехт, Утрехт и Амстердам.

Миграция стала настоящей трагедией для экономики Испанских Нидерландов. Помимо культурной интеллигенции, десятки тысяч купцов и квалифицированных ремесленников закрыли за собой дверь. В общей сложности на север переселились 100 000 ссыльных. Например, в последней четверти XVI века население Амстердама утроилось, с 30 000 жителей в 1578 году до мегаполиса с населением 175 000 человек в середине XVII века. Однако на юге Нидерландов такие города, как Брюгге, Гент, Брюссель и Антверпен, опустились в рейтинге до провинциальных. Разделительная линия между Северными и Южными Нидерландами еще больше осложнилась из-за препятствий на пути поставок сырья и экспорта товаров в Антверпен и из него. Город потерял свое центральное положение и обратился за торговлей к Испанским Нидерландам.

Поначалу изгнанников приняли там с распростертыми объятиями, но вскоре голландские колокола и свистки пришлось убрать, когда выяснилось, что, помимо высокообразованной элиты и богатых купцов, на север бежали и многие бедные южные голландцы. Они почти не были обучены грамоте, а в карманах у них не было ни гроша. В результате переизбыток рабочей силы привел к падению заработной платы и резкому росту бедности в голландских городах. Кроме того, растущий спрос на продукты и одежду привел к молниеносному росту цен. Массовый приток беженцев на Север вызвал еще и нехватку жилья, что резко повысило арендную плату. Всего за 50 лет она выросла в четыре раза.

Помимо экономических проблем нарастала культурная и социальная напряженность. Экономическое сердце Соединенных провинций всегда находилось на Юге Нидерландов, но из-за перемещения населения центр тяжести сместился к Северу. Северные Нидерланды фламандцы считали неблагополучной и неполноценной территорией. Эразм, который сам родился в Роттердаме, также резко высказывался о голландцах, которых считал «простым народом… нецивилизованным и лишенным всякой учености». В любом случае «простым и сдержанным голландцам» не очень нравилось показное поведение изгнанников: «Брабантцы и фламандцы, покинувшие родину из-за религии, принесли с собой пышность и