Опавшие листья - Уилки Коллинз

Слезы наполнили глаза старика.

– Никогда! – горячо отвечал он. – Моим последним местом будет ваше, если вы прогоните меня.

Это было слишком для чувствительной натуры Амелиуса, и он был тронут.

– Простите меня, Тоф, – сказал он, – я несчастный человек, я больше озабочен состоянием Салли, чем могу выразить это словами. Не может быть никакой перемены в моей жизни, пока я не успокоюсь насчет бедной девушки. Но если я отправлюсь в Америку, то и вы отправитесь со мной, я ни за что не хотел бы лишиться вас, мой добрый друг.

Тоф оставался в комнате, как бы желая еще сказать что-то. Не имея ни малейшего понятия об отношениях Амелиуса к Регине и о случившемся разрыве, он смутно подозревал, что господин его попал в затруднительное положение с какой-то незнакомой ему леди. Ему представлялся теперь удобный случай обратиться к нему с вопросом, и он смиренно заметил.

– Вы едете в Америку жениться, сэр?

Амелиус недоверчиво взглянул на него.

– Как это пришло вам в голову? – спросил он.

– Не знаю, – покорно отвечал Тоф, – такая пришла мне фантазия. Разве есть что-нибудь удивительного в том, что джентльмен ваших лет и с вашей красивой наружностью поведет к алтарю какую-нибудь прелестную девушку?

Амелиус был снова побежден, он слабо улыбнулся.

– Довольно об этих глупостях, Тоф! Я никогда не женюсь, поймите это.

Старое, хитрое лицо Тофа просияло. Он повернулся, чтоб выйти из комнаты, остановился в нерешительности и вдруг снова вернулся к своему господину.

– Нужны вам мои услуги, сэр, или мне можно выйти на один или на два часа? – спросил он.

– Нет, только возвращайтесь к трем часам, я сам тогда уйду из дома.

– Благодарю вас, сэр. Мой мальчик внизу и услужит вам, если что понадобится в мое отсутствие.

Его мальчик, ожидавший у калитки, с удивлением заметил, что отец его весело щелкнул пальцами и затянул первый куплет Марсельезы. «Что-нибудь да случилось», – подумал мальчик Тофа, направляясь к дому.

От Регент-Парка до Блакер Буильдинг громадное расстояние, нужно пройти Лондон с конца в конец. Тоф совершил часть этого путешествия в омнибусе и прибыл в помещение, занимаемое хирургом Пинфольдом, как человек, хорошо знающий свою дорогу. Проницательность Руфуса открыла в самом деле его намерения, он тайком проследил за своим господином до дома хирурга, и побудила его к тому чистая преданность к Амелиусу. Его жизненная опытность сказала ему, что удаление Салли было началом будущих беспокойств и затруднений. «Какая от меня польза моему господину, – рассуждал он, – если я не постараюсь избавить его от беспокойств вопреки ему самому?»

Хирург Пинфольд выписывал рецепты сидевшим перед ним больным.

– Вы разве больны? Нет, – сказал он резко Тофу. – Так ступайте в гостиную и подождите.

Когда пациенты были отпущены, Тоф пытался объяснить цель своего визита, но старый моряк требовал настоятельного объяснения.

– Вас прислал ваш господин, или вы пришли по своему собственному делу?

– По своему собственному, – отвечал Тоф, – мой бедный господин совсем расстроен и изнемогает от ожиданий. Что-нибудь, должно быть сделано для него. О, дорогой, добрый сэр, помогите мне в этом несчастном положении! Скажите мне правду о мисс Салли.

Старый Пинфольд заложил руки в карманы и, прислонившись к стене, смотрел на старого француза с выражением неподдельной симпатии, смешанной с изумлением.

– Вы достойный человек, – сказал он, – и вы узнаете истину. Я был принужден обманывать вашего господина насчет несчастной девушки, я соврал ему, что она еще настолько больна, что не может его видеть. Дело не в том, у нее болезнь, в которой я не могу помочь, это болезнь душевная. Она вбила себе в голову, что уронила себя в его мнении, убежав от него и приютившись здесь. Тщетно уверял я ее, – что, впрочем, весьма справедливо, – что она была не в нормальном состоянии и не может отвечать за то, что тогда делала. Но она неуклонно держится своего мнения. «Что должен он обо мне думать после того, как я добровольно покинула его и вернулась к старой позорной жизни? Я выбросилась бы в окно, если б он вошел в комнату». Вот что она отвечает мне, и это то, что делает положение таким дурным, она постоянно мучается из-за него. Несчастная постоянно жаждет известий о нем, о его здоровье, о его житье, – жалко смотреть на нее. Я боюсь, что ее воспаленный мозг недолго выдержит подобное состояние, и хоть повесьте меня, я не знаю чем помочь тут. Обе женщины преданы ей, но не имеют на нее никакого влияния. Когда я был у нее сегодня утром, она, неблагодарная, обратилась ко мне со следующими словами: «Зачем не даете вы мне умереть?» Какого рода отношения вашего господина к этой несчастной, я не знаю, и это меня не касается, только я хотел бы, чтоб он был другого сорта человек. Когда я не знал его, как знаю теперь, я полагал, что он поможет нам вылечить девушку. Теперь же я изменил свое мнение. Он такой славный малый, такой нежный и добросердечный, что можно сказать утвердительно, что при ее возбужденном состоянии он принесет более вреда, чем пользы. Не знаете ли вы, женится он что ли?

Тоф выслушал все в печальном молчании, теперь он вдруг поднял голову.

– Зачем вы меня спрашиваете об этом, сэр?

– Это бесполезный вопрос, смею сказать, – заметил Пинфольд. – Салли настоятельно утверждает, что она стоит ему поперек дороги и портит карьеру, из всего видно, что она подразумевает тут его женитьбу. – Но постойте! Вы уже уходите?

– Я должен пойти к мисс Салли. Я уверен, что могу сообщить ей вещи, которые ее успокоят. Как вы полагаете, захочет она увидеться со мною?

– Вас зовут Тофом? Она иногда говорит о каком-то Тофе.

– Да, сэр, да. Я Теофил Леблон, иначе Тоф. Где могу я найти ее?

Пинфольд позвонил.

– Мой рассыльный как раз пойдет мимо дома, – отвечал он. – Это очень печальное место, но вы найдете все в чистоте и порядке благодаря доброте вашего господина. Он хочет помочь этим двум женщинам начать их жизнь снова в другой стране, а пока они ожидают свободного места на проезд в Австралию, они заняли комнату extra с приличной обстановкой по желанию вашего господина. А вот и рассыльный, он покажет вам дорогу. Одно слово прежде, чем вы уйдете! Что хотите вы сказать Салли?

– Я скажу ей, сэр, одно, что мой господин себя чувствует несчастным без нее.

Хирург покачал головой.

– Это не особенно поможет вам убедить ее. Вы сделаете ее еще несчастнее, вот все, чего вы достигнете.

Тоф многозначительно приложил свой указательный палец к носу.

– А если я к этому прибавлю еще кое-что? Если я скажу ей, что мой господин и не думает ни на ком жениться.

– Она не поверит, что вам тут известно что-нибудь.

– Она мне поверит, так как я докажу ей это, – важно отвечал Тоф. – Я обращался с этим вопросом к моему господину, прежде чем пошел сюда, и слышал из собственных уст его, что нет никакой молодой леди, с которой он был бы связан словом и на которой думал бы жениться, и это верно, положительно верно. Если я сообщу это мисс Салли, сэр, чем это кончится, как вы полагаете? Хотите вы прозакладывать шиллинг, что это не произведет на нее действия?