Оружие для Слепого - Андрей Воронин

"Надстройка над сценой – место, конечно, подходящее для снайпера. Но маловероятно, что им воспользуются. Потапчук перекроет выходы на крышу, расставит охрану. Нет, с этой стороны опасаться нечего… Остается проекционная. Она хороша тем, что связана с залом лишь амбразурами, отгорожена толстой стеной и после выстрела можно быстро опустить противопожарные металлические заслонки. И выхода из нее всегда два – один в фойе, другой пожарный. Но, ясное дело, Потапчук учел и это, и там перекроют все выходы. Запасные выходы из зала тоже будут под охраной. Остается только парадный вход. Киллер наверняка придет вместе со всеми. Не поставишь же арку металлоискателя на входе, не прогонишь через нее всех, пришедших на похороны? Да и много ли толку с арки, если ее и поставить? Не тормошить же людей, пришедших на похороны, из-за связки ключей, портсигара, металлических пряжек? Этого никто не сделает.

Одного человека, пытающегося пробраться в здание через крышу, через черные ходы, заметить легко, но когда приходит толпа, затеряться в ней – плевое дело, особенно для профессионала. И какие списки не составляй, всех посетителей не учтешь. Да и наверняка приедут члены правительства со своей охраной, это внесет лишнюю сумятицу, люди Потапчука станут отвлекаться… Еще остаются квартира академика и крематорий…"

Но эти варианты Глеб тут же отбросил, как и вариант с рестораном, где намечалось провести поминки.

Гражданская панихида по академику Лебедеву была назначена на четырнадцать ноль-ноль. К этому времени все было уже готово. Гроб установили на подиум, вдова, дочь и родственники заняли свои места. Зазвучала тихая музыка. Свет в зале горел на одну треть, лишь яркий луч театрального софита светил на подиум с гробом, в котором с загадочной улыбкой на лице лежал академик Лебедев. Лицо было таким, словно старику лишь перед самой кончиной открылась тайна бытия, он ее узнал, улыбнулся и покинул этот мир, так и не успев никому сообщить о своем удивительном открытии.

Ко входу в Академию подъезжали машины, очень медленно, никто из водителей не позволял себе резко тормознуть или просигналить. Все происходило в почтительной тишине. Даже двери открывались и закрывались без щелчков и хлопков. Как правило, сначала из машины на асфальт ставилась одна нога и лишь через несколько секунд вторая. Затем медленно выбирался очередной уважаемый известный академик преклонных лет, очередной претендент на гражданскую панихиду.

Старые люди сдержанно кивали друг другу, ведь они давным-давно встречались только на похоронах и смотрели друг на друга, словно говоря: сегодня он, а завтра, может быть, я или ты. А затем, поддерживаемые под руку родственниками, ученые с цветами в руках медленно тянулись по широкому проходу к сцене.

Многие подходили к гробу, шептали Надежде Алексеевне и Вере Ивановне слова утешения, специально приготовленные к этому случаю, положив цветы, замирали у гроба, чтобы затем так же медленно отойти, слиться с толпой и освободить место для других. Молодежи было не очень много. Никто не покидал зал, люди лишь прибывали и прибывали.

Через полчаса зал оказался полон – человек двести пятьдесят. Кое-кто курил, негромко переговариваясь в вестибюле и в курительной комнате. Кое-кто спускался прямо в президиум. Нетрудно было догадаться, что эти люди в строгих костюмах работают здесь, имеют кабинеты.

Люди генерала Потапчука старались не выделяться из толпы, хотя наметанным глазом их можно было заметить. Они не стояли на месте, прохаживались. Присматриваясь к находящимся в зале.

Потапчук тоже был в зале. Как он ни пытался отыскать взглядом Глеба Сиверова, это ему не удалось.

«Может, он подойдет попозже?» – решил генерал.

Но Глеб прошел в зал одним из первых. Он стоял за спинами двух высоких женщин. Свой берет он сунул в карман, чтобы освободить руки. Оружие было спрятано недалеко – все тот же его любимый тяжелый армейский кольт в кобуре под мышкой.

Генерал Потапчук оживился лишь тогда, когда, пройдя через фойе, в зале появился доктор Кленов в сопровождении двух офицеров ФСБ. Виктор Павлович был в черном костюме; на его печальном лице читалось недовольство: ученого явно раздражал эскорт.

Глеб с первого взгляда определил, что под черным; пиджаком у Кленова надет бронежилет.

И он внутренне улыбнулся:

«Молодец, Федор Филиппович, уговорил-таки своего подопечного принять хоть какие-то меры предосторожности».

Недалеко от генерала Потапчука, шагах в десяти за Сиверовым, стоял полковник Баталов с сотовым телефоном в руке и с рацией в кармане. Теперь следовало держать ухо востро. В том, что Кленов здесь долго не задержится, Глеб не сомневался.

«Ему Потапчук не позволит!»

* * *

А в это самое время неподалеку, на соседней улице, неприметный мужчина в дешевой болоньевой куртке и в вязаной шапочке присматривался к мужикам, тусовавшимся на крыльце гастронома.

Наконец он выхватил взглядом одного парня, который явно хотел выпить, но не мог отыскать знакомых.

Мужчина подошел к нему и тихо поинтересовался:

– Что, душа горит? Принять на грудь не мешало бы?

Тот тут же оживился:

– А что, можешь налить?

– Могу.

– Так в чем дело?

– Бутылка не с собой, – мужчина развел руками.

– Близко, что ли?

– Да вот, незадача… Понимаешь, я тут киномехаником работаю, в кинопроекторной бутылку заначил… А тут похороны у нас в Академии, ментов понаехало, да и начальник косится… Уже раз меня по пьяному делу поймал. Сам не могу пойти. Вот ключи, пошли, я тебе по дороге расскажу, где бутылка стоит. Возьмешь в проекционной и спустишься, вместе раздавим.

Парень почесал затылок. Предложение было какое-то странное, но вместе с тем, соблазнительное: не каждый день предложат на халяву выпить. А чем он, собственно, рискует?

– Пошли, – решился парень.

Мужчина в болоньевой куртке дошел до угла, но на улицу соваться не стал.

– Вон мой начальник стоит, падла! – он указал на первого попавшегося ему па глаза человека в строгом черном костюме. – Дальше не пойду. Видишь, лестница металлическая и дверь наверху? Вот ключи, замок легко открывается. А этот от будки. Только не сорвись – скользко, не дай Бог бутылку разобьешь. В левом углу аппаратной колонка звуковая стоит, старая, черная… Снимешь заднюю стенку, там и бутылка. Ну, пошел, что ли!

Парень полез наверх по металлическим ступенькам, а мужчина, проводив его взглядом, резко развернулся и быстрым шагом пошел в глубь квартала. Затем свернул во двор, подошел к трансформаторной будке, спокойно открыв металлическую дверь, прошел внутрь и включил свет. Одну стену в трансформаторной будке занимали рубильники. Сверяясь со списком, мужчина отыскал нужный и положил руку на старомодную черную эбонитовую ручку. Затем из внутреннего кармана достал сотовый телефон, посмотрел на часы.