Судебные ошибки - Скотт Туроу

— Как может такое быть? — спросила Памела после заключительного безрезультатного поиска сведений о рождении.

— Это вымышленное имя, — ответил Артур. — Фаро Коул — псевдоним. Мы ищем несуществующего человека.

И тут им стало очевидно еще одно.

Они ничего не добились.

* * *

В среду Ларри не был на службе, как и почти во все дни после принятия решения апелляционным судом: использовал отгулы, накопившиеся за ночи работы по делу Гэндолфа. Он и его работники заканчивали отделку дома у вершины Форт-Хилла, один из них сегодня не появился. Пришлось самому надеть маску и чистить наждачной шкуркой стену, заниматься нудной работой. Мелкая пыль, казалось, проникала даже в его поры.

Около полудня пейджер Старчека запиликал. Его вызывали из Макграт-Холла. Полицейское начальство. Занимайся Ларри чем-то стоящим, он не придал бы этому значения, но сегодня воспользовался поводом прекратить работу. Секретарша в Макграт-Холле ответила: «Кабинет заместителя начальника полиции Эмос». Уилма Эмос, его напарница по опергруппе, ведшей расследование «бойни Четвертого июля», теперь возглавляла отдел личного состава. Ларри считал, что Уилме там самое место, но она сохраняла интерес к делу Гэндолфа. После появления Эрно в качестве свидетеля несколько раз звонила, чтобы узнать все тонкости. Старчек подумал, что она хочет поздравить его с решением апелляционного суда, но Уилма сообщила, что у нее есть новости, которые могут заинтересовать его.

— Моя сестра работает в регистрационном управлении, — сказала Уилма. — Вчера туда явилась девочка, представилась адвокатом из фирмы Артура Рейвена. Она искала сведения об агентах бюро путешествий в девяносто первом году.

— Девяносто первый — это Гэндолф, так ведь?

— Ларри, потому я и звоню.

— А твоя сестра знает, какие сведения получила помощница Артура?

— Роза помогала ей распечатывать регистрационные бланки. Сделала копии. Я хотела отправить их тебе, но мне сказали, ты в отгуле, и я решила, что ты будешь признателен за вызов по пейджеру.

— Уилма, я очень благодарен.

Она вызвалась зачитать фамилии на бланках. Ларри взял карандаш у Пако, бригадира плотников. Когда Уилма назвала Фаро Коула, перестал писать.

— Черт, — произнес он. И объяснил, кто такой Фаро.

— Это означает, что он агент бюро путешествий? — спросила Уилма.

— Означает — я что-то упустил, — ответил Ларри.

И раздосадованный, снова принялся за работу. Сначала ему казалось, он расстроился из-за упущения столь очевидного факта, что Фаро был агентом бюро путешествий. Но дело было не только в этом. Поскольку сосредоточиться было больше не на чем, Старчек, водя шкуркой по швам, обдумывал всю ту историю. И под вечер застрял на мысли, которая ему не особенно нравилась.

Около четырех часов плотники прекратили работу, и Ларри решил пройти пешком до бара Айка, места сборища полицейских, где Эрно стрелял в Фаро Коула. Может, находись бар подальше, он не пошел бы туда. Но ему хотелось выпить холодного пива в жаркий день и успокоиться. Это была неплохая идея.

Ларри постарался привести себя в порядок, но белая пыль штукатурки осталась у него в волосах и на комбинезоне. Район быстро заселялся молодыми преуспевающими людьми. Многие местные жители приезжали рано, чтобы провести дома побольше светлого времени. Мужчины и женщины с портфелями выглядели так, словно были на поле для гольфа, а не в конторах. Ларри окончил колледж по специальности «Коммерция». В течение многих лет, когда время от времени думал, какие деньги мог бы зарабатывать, одним из утешений служило то, что ему не приходилось каждое утро стягивать шею галстуком. Ну и мир. Повсюду не одно, так другое.

Бар Айка представлял собой унылую таверну. Никакого дерева ценных пород. Длинное тусклое помещение со скверной акустикой и сильным дрожжевым запахом пролитого пива. Старая деревянная стойка с зеркалами позади. Вдоль стены кабинки, обитые красным пластиком, и скамейки для пирушек посередине зала. Айк Минок, владелец, был отставным полицейским. В начале шестидесятых он получил огнестрельное ранение в голову и уволился по состоянию здоровья. Ребята из шестого участка начали собираться там, чтобы поддерживать его. Теперь этот бар стал местом встреч для всех полицейских округа Киндл. На этой неделе туда приезжали две группы — полицейские и женщины, которым полицейские нравились. В семьдесят пятом году, когда Ларри поступил в полицию, один из старослужащих сказал ему: «На этой работе ты получаешь две вещи, которых на другой не получишь, — пистолет и женщин. Мой совет насчет того и другого один. Держи оружие в кобуре». Ларри не послушался. Он застрелил двоих, хотя и при оправдывающих обстоятельствах. Что касается женщин, тут не было никаких оправданий.

Кодекс поведения гласил: никто не болтает о том, что происходило у Айка, кто о чем рассказывал и кто с кем ушел. В итоге там можно было узнать то, чего не могли преподать в академии. Ребята лгали много — увенчивали себя ложной славой. Но было и много пьяных признаний: как ты не прикрыл партнера, как тебя парализовало страхом. Можно было плакать из-за неудач и смеяться над миром недоумков, которые прямо-таки дожидаются, чтобы полиция нашла их.

Когда Ларри вошел, раздалось несколько громких возгласов. Он пожимал руки, принимал лесть и отвечал лестью, протискиваясь к стойке, где Айк разливал пиво. По двум телевизорам шел повтор фильма «Полицейские».

Айк поздравил Ларри с исходом дела Гэндолфа. Поведение Эрно вызвало недовольство у многих — как всегда, когда человек, называвший себя членом этого братства, портился.

— Да, — сказал Ларри, — я не пролил ни слезинки, когда Эрно отправился в ад.

На стойке подле него лежала утренняя газета. Под сгибом была фотография Коллинза и других, вкатывающих гроб Эрно в катафалк. Ларри накануне потребовалось все самообладание, чтобы не отправиться к собору Святой Марии с плакатом «Туда тебе и дорога».

— Мне этот сукин сын тоже не нравился, — сказал Айк. — Из-за того, почему его не взяли в полицию. Знаешь, будто мать держала его дома, когда остальные ребята шли играть. Я думал, у него создалось ложное представление о жизни. Сейчас говорить легко. Правда, — добавил Айк с улыбкой, — Эрно был не совсем уж плохим. Просаживал здесь много денег на пиво.

Айк походил на старого битника. На темени волосы у него вылезли, но с висков спадали на воротник серебристые пряди. Еще он носил козлиную бородку. Длинный фартук, казалось, не мыли целый месяц. Глаз, ослепший после ранения, был совершенно белым и время от времени непроизвольно двигался.

— Был ты здесь, когда он стрелял в того парня? — спросил Ларри.

— Здесь? Конечно. Но занимался тем же, что и сейчас. Ничего не замечал, пока не унюхал пороховой дым. Надо же, а? От выстрела небось штукатурка со стен осыпалась, но первое, что помню, — это запах. — Айк оглядел зал. — Вон сидит Гейдж, он стоял примерно в трех футах от обоих. И все видел.