Лабиринт кочевников - Алексей Бессонов

Шендр охотно сбросил на пол свою адидасовскую куртку, протянул Яну руку ладонью вверх. С венами у него все было просто отлично: мускулист, но без капли лишнего жира, так что Ян попал без малейших проблем. Место укола Климов протер вискарем, макнув кончик мизинца в бутылку.

– Вот и все, – сказал он. – Остальные два, Михал Семеныч, завтра утром и к вечеру – попадете?

– Я химик, Климов! – с гордым возмущением воскликнул Невинский. – Вы, майор, знаете грань между фармацевтом и лекарем?

– Я знаю разницу между виски и коньяком, – вздохнул Ян. – Я вас только прошу – с такими болями лучше именно внутривенно.

Бутылка поднялась, и темноватая струя упала в хрустальный стакан. Климов ощущал тянущую голодную боль в желудке, пить было нельзя, но так же невозможно было отказать. Красивый, как китайская игрушка, излучатель лежал на краю стола. Трудно было даже поверить, что такая вот забавная штуковина способна превратить довольно крупного дайлана всего лишь в пятно на стене…

– Я не верил, что существо ее мира способно на бескорыстные действия, – вдруг произнес Шендр.

– Договаривайте, – потребовал Ян. – В конце концов я…

– А-а, – с легким раздражением перебил его лактирит и коснулся своим стаканом лба, – пейте. Что договаривать? Что вы здорово влипли, согласившись работать на них? Нет, они вас не обманут. Они вообще не обманывают, но только вот зачем?

– Н-ну-у, – брови Климова полезли вверх, – знаете ли… Дайланы откровенно атакуют этот город, привлекать власти нельзя, и вообще… И да, у меня на контакте начальник угро района, но он тоже пока не в курсе… Понимает только, что отвечать ему. А он мой старый друг, с юности еще.

– Они всегда и везде ищут выгоду для себя и своих партнеров! – Шендр грустно вздохнул, сделал пару глотков и поднял вдруг глаза: – Боль действительно отходит… Неужели эта штука помогает?

– Это армейское обезболивающее, – мрачно отозвался Ян. – Долго применять его нельзя. Вас показывали врачу? Что там с ожогом?

– Ну, не до кости, – раздался голос Гены, стоявшего у окна. – Заживет. Мы обработали, но кислота… У нас помогут, есть способы.

– Ладно, ладно, – Ян встал и одернул на себе старую летную куртку. – Бухайте дальше. Буду нужен, свяжетесь. Мое почтеньице!

В прихожей его схватил Невинский, поволок за собой куда-то:

– Он вдребезги пьян от боли, неужели вы не понимаете? У него болит все, от новокаина никакого толку! Он еле сдерживается, так ему больно, а помочь мы не можем. Вы в курсе, сколько он сегодня выпил? Я столько не выдержу! Давайте поговорим. Или вы, советский офицер, способны обидеться в такой дурацкой ситуации? Климов, черт, вы же разумный человек!

Яну ничего не стоило смахнуть его с себя одним движением плеча. Невинский стоял, вцепившись пальцами в рукав старой, тертой синей куртки, и смотрел на Климова снизу вверх, умоляюще. Ситуация была идиотская, неловкая во всех отношениях, Ян сморщился, понимая, что отвернуться и уйти не удастся.

– Знаете, Михал Семеныч, идемте лучше ко мне, то есть… – он помедлил, кашлянул, – в дом Ленца. Есть вопросы, которые я буду решать с вами только там.

Рука сразу упала с его плеча. Невинский улыбнулся, опустил голову:

– Я давно не был в этом доме.

– Тогда пойдемте, мне многое нужно обсудить именно с вами. Гена, я думаю, не оставит Шендра в беде.

– Гена священник, причем очень высокого ранга. Он привык исповедовать таких людей, что – о-о! Да, у них там есть нечто вроде исповеди, не поверите. Если б не он, Шендру было намного больнее, честное слово.

– Я предполагал что-то вроде этого. Он умеет говорить, умеет понимать. Это нечасто встречается, это я вам как политработник говорю. Меня-то учили всем этим вещам отдельно, а у Гены само собой получается.

Невинский сунулся в кухню, вернулся не один, а с тем самым Геной, который смотрел на Яна улыбаясь и как-то уже доверчиво, по-детски, что ли. Климов подавил вздох, протягивая ему руку:

– Увидимся, думаю. Э-эмм, слушай-ка… А благословить можешь?

– Чем? – искренне удивился Гена. – Словами? Так у тебя просто все, хотя и сложно. Все ж в глазах, прятаться ты не умеешь. Влюбился в женщину, которую считаешь себе не по чину. Она вся к тебе, а сама стесняется. Боится, понимаешь? Когда все закончится, сережки ей купи. Не кольцо, не цепочку – сережки. И тогда она тебе сына родит.

– Да ты… Да ты что?!

– Идите, товарищ майор, идите. Я тут за порядком прослежу. У меня жен трое, и сыновей только одних пятеро. Идите себе. Меня слушайте.

Совершенно ошалелый Климов вывалился под проливной дождь со снегом, дернул из пачки «Мальборо» сигарету, еле прикурил и остался ждать Невинского. В башке у него шумело.

Уже давно стемнело, где-то справа в мареве дождя светились окна соседских домов. Прохрипела мотором «Газель», и снова наступила тишина. Ян подумал о том, что он так ничего и не ел толком, живот подводит, вот-вот начнется боль… Скрипнула дверь, по крыльцу спустился Невинский:

– Простите.

Они быстро пошли вниз по улице. Снег таял на ходу, было скользко, так что Ян подхватил старика за плечо, придерживая своей рукой. Тот не сказал ни слова, только улыбнулся благодарно в темноте. Наконец Ян отпер калитку, потом дверь дома. Свет в кухне так и горел, обещая тепло и уют.

– Возьмите мои тапки, Михал Семеныч… гостевые я не купил еще.

В холодильнике ждала своего часа целая гора консервов. Ян вскрыл красную икру, достал масло, батон и потом только, повернувшись, увидел, что Невинский стоит у окна, задумчиво глядя на деревья перед соседским забором.

– Вы здесь не первый раз, Михал Семеныч.

– Еще бы. Ленци нечасто принимал гостей, но я… Я бывал у него регулярно.

– Ленци?! Вы называли его истинным именем?

– Виктором Антсовичем он был для профкома и заезжего начальства. Остальные называли его именно так, не догадываясь, о чем вообще идет речь. Я говорил вам: он был удивительным человеком! Видели бы вы, каких женщин он принимал в этом доме! К нему приезжали знаменитые куртизанки со всего Урала! Думаете, их не было в советские годы? Ха, да еще какие!

– Он так любил женщин?

– Он любил жизнь, – Невинский отошел от окна и сел на тот стул, который обычно занимала Мария.

Бутерброды с икрой легли на тарелку неловко. Ян достал початую бутылку коньяку, врубил чайник, сожалея о том, что кофе у него только дешевый растворимый, и зашарил в шкафу, отыскивая те самые розоватые рюмки с ножкой-шариком.

– Наверху, – заговорил он, не оборачиваясь, – есть тайная комната-склад, с книжным шкафом, кучей старой мебели, в которой находятся разные штуки-дрюки из нескольких миров… Вы бывали там?

– Я вообще никогда не поднимался на мансарду, – вздернул брови Невинский. – Знаю только, что там была гостевая спальня. Но я никогда у него не ночевал, с чего бы?