Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том I - Виктор Холенко

вырубил на замороженном стволе ясеня в лесу её имя. Да, было такое дело. Но также быстро и эта любовь закончилась. Однажды на очередном домашнем чаепитии Аня познакомила меня со своим новым другом – симпатичным парнем с татарским именем, которого я так и не запомнил. И попросила с нами обоими сфотографироваться. Я пожал плечами и согласился. Кто-то из ребят щёлкнул нас лейкой (а может, это был наш советский «ФЭД»), и дело на этом кончилось: больше я в гости к Ане не ходил. И в кино тоже, да и совсем, кажется, больше не встречались мы с ней. Ну а фотография эта, которую она потом передала мне с кем-то из ребят, до сих хранится у меня в семейном фотоархиве.

Иногда я встречался и со своими одноклассниками в Кавалерове. В том числе и с сестрами Бородиными, и Стёпой Карчевским из параллельного класса. Но появились и новые друзья.

Выше я уже говорил, что мы жили в Хрустальном, как тут говорили, в «староверческом» распадке, поскольку они поселились здесь первыми. В самом устье распадка, на небольшой терраске у сопки справа, стоял добротный дом семьи Суховольских. А напротив, на другой стороне расширившегося здесь устья распадка, находилась не менее добротная и за прочным забором усадьба Каравановых. В первой семье было четверо детей, во второй – двое. Собственно, истинными староверами, видимо, были только Каравановы. Хозяин и хозяйка, хотя и были очень доброжелательны в отношениях с соседями, но любому гостю давали даже воду попить из той посуды, которой сами не пользовались. И хозяин, крепкий и ладно сложенный сорокалетний мужик с аккуратной рыжей бородкой, не курил, хотя от стопки водки никогда не отказывался. А глава семьи Суховольских дядя Миша был постарше, регулярно сбривал чуть отросшую чёрную с серебром щетину и постоянно махрой дымил нещадно.

Самой старшей из детей Суховольских была Татьяна. Она уже где-то работала и вскорости вышла замуж. На её свадьбе и я присутствовал как друг её брата Василия, с которым мы как-то незаметно для меня крепко сдружились. Он был на год-два моложе меня, закончил семилетку, мечтал поступить в местное ремесленное училище, но в первый год после школы туда не смог пробиться: уж очень большой был конкурс, и в первую очередь брали только кавалеровских ребят, потому что училище было расположено в Кавалерове, а общежития в нём пока ещё не было. На работу тоже не смог сразу устроиться, поэтому болтался с год безработным, как и я сам. Мы оба любили бродить с ружьями по тайге, гоняли на велосипедах в Кавалерово, поскольку автобусы так и не ходили.

А однажды по весне махнули на велосипедах аж в соседний Ольгинский район за 70 с гаком километров за диким луком. Там, в районе солёного озера Топауза (сейчас оз. Известняк, названного так из-за известняковых гор в округе), соединяющегося узким проходом в неширокой косе с Японским морем, мы нарвали по мешку сочного дикого лука. Заночевали у костра на верху пологой безлесной сопки, недалеко от бывшего села Крещатик, стоявшего раньше на берегу речушки Брусиловка, впадающей в озеро Топауза, и брошенное жителями сразу после войны. На следующий день вернулись домой на велосипедах. Правда, в районе Чапаево, совсем недалеко от Кавалерова, нас нагнала машина с знакомым шофёром. Он подбросил нас уже почти до дома. А мы за два дня в общей сложности отмахали почти 150 километров. На велосипедах…

(Кстати, Чапаево – это был колхоз имени Чапаева в долине реки Тадуши, а само село называлось, кажется, уже тогда Устиновка. А река впадала в одноимённую бухту Японского моря. Сейчас эта река и бухта носят общее имя – Зеркальная. Может, сейчас она, река, и в самом деле до чистоты зеркальная, как и во времена Арсеньева, проходившего здесь с казаками и удэгейцем Дерсу Узала, но во время моего пребывания там она несла уже довольно густую голубую муть с хвостохранилища в посёлке Лудьё, и рыба в ней никакая не водилась совсем. Лудьё теперь посёлок Фабричный, Кенцухе – Горнореченский.)

Ну а третьим «мушкетёром» в нашей компании стал Иван Устинов, друг Василия ещё по школе, но уже работавший на руднике помощником взрывника. Был он наиболее уравновешенный из нас троих, от него так и веяло какой-то особенно доброй силой, спокойствием и надёжностью. В конце концов, он уговорил и Василия тоже пойти в помощники взрывника. Иван, немногословный и рассудительный, сразу стал лидером среди нас и часто просто сдерживал нас от необдуманных поступков и, особенно, от увлечения спиртным. А этим зельем в то послевоенное время поголовно увлекались практически все – и взрослые, и подрастающее племя. И мы с Василием не были исключением. Но Иван для нас обоих в те дни всегда был сдерживающим примером. И, может быть, именно по его авторитетному влиянию никто из нас по жизни всё-таки так и не стал неизлечимым забулдыгой, как, например, немалое число наших сверстников.

Но жизнь моя дальнейшая сложилась так, что наши дороги совсем скоро разошлись. И если с Василием мы ещё раз совершенно случайно встретились через несколько лет и совсем уже в другом месте, то мои пути-дороги с Иваном больше никогда и нигде не пересеклись…

5

На работу мне всё же помог устроиться мой отец. На руднике он к тому времени уже зарекомендовал себя толковым слесарем на ремонте шахтного оборудования, хорошо разбирающимся в технике и электрике. Он был всё-таки очень талантливым самоучкой, практически всего лишь с первым классом церковно-приходской школы. И умело разбирался в любых конструкциях и агрегатах того времени в самом замысловатом металлическом исполнении, и которые способны были работать с помощью каких бы то ни было известных в ту пору источников энергии. К нему не гнушались ходить за советом даже высокообразованные технари, видно, не имеющие ещё достаточного опыта практической работы. В общем, отец очень скоро стал на руднике довольно авторитетным и полезным работником, каких всегда ценят на любых предприятиях от рядовых рабочих до руководителей высшего звена. Поэтому, помня, что ещё в школьные годы я, к его удивлению, из обыкновенных медных проводов минимального сечения и простеньких деталей в виде сопротивлений и конденсаторов собственными руками соорудил аж два детекторных радиоприёмника, работающих без какого-либо электротока, он решил устроить меня по электро-слесарной профессии. И главный энергетик рудника Осипов не отказал ему в просьбе и придумал для меня посильную, на его взгляд, специальность. Случилось это важное, не побоюсь этого слова, событие в моей