Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

прямо в руки Макса. Ее затрясло от слабости.

— Не ранена? — спросил он жестко. В глазах у него не было даже удивления — не было времени удивляться.

Она отрицательно мотнула головой.

— Хорошо. Хорошо. Еще огонь сможешь?

Алина кивнула.

— Иди вперед. Твоя цель — тха-охонги, Алина. Хорошо? Щит ослабел, если хоть один нас достанет, то защита лопнет.

Она вцепилась в его плечо, — но Чет уже почти вплотную бился к ним и не было времени на слабость.

И она пошла вперед. По бокам от нее двигались мужчины, ужимаясь под куполом, который был теперь не больше трех метров в диаметре. А она шла в центре — направляя новообретенное пламя на гигантов, перемежая его с тленом от Тротта, когда он брал ее твердой рукой за руку. Щит от вливания ее силы расширялся тоже — и вновь сокращался.

Тротт становился все бледнее, глаза вваливались, под ними пролегли черные тени. Сколько пройдет до момента, когда и он ослабнет настолько, что Жрецу придется применить свою силу? А применив ее — сможет ли он отбиться от тени, которая напала на них, когда они летели на стрекозе?

Ей казалось, что она не сможет сделать больше ни шагу — когда со всех сторон вдруг потянуло холодом. А от Тротта полыхнуло радостной тьмой: к нему, заставляя замертво падать и тха-охонгов, и невидши, и стрекоз, и людей, понеслось с десяток полупрозрачных змеептиц, таких же, каких Алина видела в Долине Источника.

Они сновали от врага ко врагу, они расчищали путь беглецам, и бог в теле Тротта хохотал счастливым мальчишечьим смехом. Но змеептицы становились все прозрачнее, и, пока не рассеялись окончательно, рванули к Максу и всосались в его тело, сделав его на мгновение темной бездной, очерченной человеческим контуром.

Алина схватила его за руку, затрясла. Ее прошило паникой — а вдруг она потеряет его прямо сейчас, в этот самый момент, и он навсегда станет принадлежать богу?

Темный контур гас. Тротт повернул к ней лицо. Глаза его медленно принимали зеленый оттенок, но от него тянуло стылым холодом. И Алина будто слышала стук его сердца, такой замедленный, какого не могло быть у здорового человека.

— Все хорошо, — сипло сказал он, все прочитав в ее взгляде. — Я еще жив, Алина.

Она отвернулась, чтобы он не увидел блеснувших в глазах слез. И ощутила, как он притянул ее к себе, судорожно прижав к груди.

— Смотрите, — позвал Чет.

Алина отстранилась и повернулась. Со всех сторон все еще летели стрекозы — но они были еще далеко. А километрах в трех от них таяла в воздухе огненная надпись «Сюда» со стрелкой вниз.

— Почерк Деда, — проговорил Тротт. Он потер сердце, глянул на Алину. — Четери, ты помнишь, о чем я тебя просил?

— Помню, — строго отозвался Четери, делая несколько глотков из фляги с обычной, местной водой и осматривая приближающихся врагов. Посмотрел на Тротта, а затем — на принцессу.

И эти переглядывания Алине очень не понравились.

— Ну что, — с режущей ухо веселостью сказал Мастер, — нам совсем немного осталось.

Алина сделала вдох. Выдох.

И снова побежала вперед.

* * *

Тень-паук, отброшенная богом-чужаком далеко за равнину, в леса, раненная, ослабленная, все же сумела оторваться от земли. Она полетела на вонь крови, живительной крови, туда, где приносили жертвы, и, не испытывая ни малейшей жалости, скользнула по жреческому кругу, заглатывая истошно орущих и молящихся жрецов, зачерпнула пастью с сотню даже не понявших, что происходит, наемников — тех, кто верил в ее богоосновы, тех, кто умилостивливал их и ее, кто приносил жертвы. Перемолола, чувствуя, как струи живой крови оживляют и ее — и вновь понеслась туда, где шел к переходу враг ее богооснов. Тот, кто должен быть уничтожен.

* * *

Над Маль-Сереной светало. Царица Иппоталия с внучками и внуками — даже малышка Нита была здесь, да спала на руках у нянюшки младенец Иссария, которую наследница родила незадолго до смерти, — стояла на берегу царской резиденции, глядя в промежутки меж щупалец Ив-Таласиоса на далекий сокрушительный бой своей прародительницы с чудовищем из Нижнего мира.

Бог-богомол был отвратителен сплавом человеческих и инсектоидных черт — в его движениях было много от человека, но иная механика тела делала выпады и развороты непредсказуемыми и мощными.

Мать, текучая и смертоносная, быстрая и гибкая, наносила удар за ударом, взмывала на крыльях и рушилась на окутанное тьмой и огнем существо, от которого над океаном шел рев-гул, вызывающий тошноту и слабость. Бог-захватчик плескал огнем, свивал огонь из черепов-чаш в огненные плети, которые уже оставили раны на теле Ив-Таласиоса, защищающего остров и успокаивающего океан.

Царица крепко сжимала руки внучек. Дети, все как один черноволосые и сероглазые, смотрели на сражение молча, как молча сейчас смотрела вся Маль-Серена, — молчание это прерывалось лишь молитвами.

Волны становились все крупнее — уже целые горы ходили по морю, вставая стенами у суши и откатываясь назад. Все сложнее было старейшему из октомарисов удерживать потревоженный океан от жадного поглощения тверди на километры вперед. Ив-Таласиосу нужна была помощь, но даже если она скормит ему всю себя — на сколько его хватит еще? На час? На два?

Хоть чуть-чуть помочь — уже большое дело.

— Девочки, — позвала царица, присаживаясь. — Мальчики.

Дети окружили ее — семь внуков и внучек, все, что осталось у нее от ее семьи. Няньки и телохранительницы остались в стороне.

— Духу океана нужно еще моей крови, — объяснила она. — Оставайтесь здесь, у воды для вас безопаснее всего. Если случится так, что Ив-Таласиос падет, не бойтесь пришедшего моря, вам оно не страшно. Отдайтесь волнам, оно не обидит.

— Бабушка, но наши люди погибнут! — проговорила маленькая Агриппия. Они все старались держаться, ее дети, ее кровь, но слезы все равно стояли у них в глазах.

— Я иду в океан, чтобы этого не допустить, — Талия погладила ее по голове. — И я вернусь к вам. Обещаю.

Она ступила в воду прямо в одежде — и волна поцеловала ее ноги. Громадная голова старейшего из октомарисов светилась в розовых лучах солнца, преломлялась радугой, как гигантская линза.

— Ив-Таласиос, — тихо позвала она, — позволь мне помочь тебе.

Раздался шумный выдох, в лицо повеял соленый ветер. В этом ветре она услышала отрицание — большой дух, сердце океана, заботился о ней.

«Побудь