Возвращение Томаса - Юрий Никитин

— Скажи-ка, — заговорил он тоном, не терпящимвозражений, — как проехать прямой дорогой в Урочище Дьявола?

Старуха едва не выронила из рук миску. Руки её затряслись,она вскрикнула шамкающим голосом:

— Не к ночи будь помянуто его имя!.. Вы что же, всерьезсобираетесь...

Она не договорила, а Томас, не дождавшись продолжения,сказал резко:

— Да, собираемся!.. А ты о чем, старуха?

Она сказала дрожащим голосом:

— Хоть я и не христианка... но и я держусь от дьяволаподальше! Как и от всего, что его окружает. Или что с ним связано.

Олег хмыкнул, смолчал, Томас сказал раздраженно:

— Все, кто не с нами, те — с дьяволом! В этой битве сВрагом рода человеческого никто не может оставаться в стороне. Говори, чтознаешь, и тогда, может быть, я пощажу твою шкуру и не сожгу этот вертеп зла!

Олег хмыкнул громче, Томас оглянулся, зеленые глаза волхвасветились насмешкой.

— Дорогой Томас, — сказал он с издевкой, —когда ты такое говоришь, только ребенок не заметит, что ты все брешешь. И тывсе равно не обидишь эту почтенную женщину, даже если она в самом деле окажетсяслужанкой дьявола. Но она, скажу тебе обидную правду, ни на стороне дьявола, нина стороне тех, кто воюет с ним. Ей и то и другое кажется... ребячеством. Давайлучше спрошу я. Матушка, нам просто нужно туда доехать, чтобы принять те землипод свою руку.

Томас сел, очень раздраженный вмешательством отшельника,старуха покачала головой и посмотрела на Олега укоризненно.

— Какой-то ты больно серьезный. Не даешь благородномурыцарю покуражиться, поугрожать, мечом побряцать... Скучный ты человек, нет утебя понимания. Это ведь он хочет взять те земли?

— Да, — согласился Олег. — Как проехать так,чтобы долго не блуждать?

Колдунья, Томас предпочитал думать о ней, как о малостьпомешанной старухе, так проще, сделала вид, что не расслышала. Вместо ответаона быстро выложила на стол большой ломоть ветчины, Олег тут же вытащил нож иаккуратно разрезал тонкими ломтями, еще она подала половинку сырного круга, асама поставила на огонь небольшой котел, где почти сразу забулькало варево, апо комнате поплыл густой мясной запах.

Олег взялся помешивать, чтобы не подгорело. Старухапроследила придирчиво за ним взглядом, Олег кивнул успокаивающе, и онаповернулась к Томасу.

— Благородный рыцарь, — сказала она с едвазаметной издевкой, — не изволите ли отведать моей неграмотной стряпни? Мнепоказалось, что вы проголодались в дороге...

Он с подозрением уставился на свежий душистый сыр с мелкимикапельками выпота на блестящей поверхности, на изысканную ветчину, свежий белыйхлеб.

— Перекрестить можно?

Она вздохнула.

— Все можно, доблестный рыцарь, но... лучше не надо.

Томас задержал уже поднятую для крестного знамения руку, аОлег сказал от очага предостерегающе:

— Томас, мы в походе. А в походе, как ты помнишь...

— Помню, — проворчал он.

Старуха перевела дыхание, когда Томас опустил руку, а вместоэтого достал нож и красиво порезал сыр широкими тонкими ломтями, настолькотонкими, что сквозь них можно было рассматривать узоры на скатерти.

Господь, как молча напомнил ему Олег взглядом, в походеразрешает обходиться без длинных молитв, сарацинам — без намазов пять раз вдень, евреям можно есть свинину, в Коране даже есть строка, где Аллах обещаетад тому мусульманину, который откажется есть свинину и умрет от голода, толькобы не нарушать закон. Соблюдать ритуалы надо, но вообще-то жизнь дороже, потомустрогое соблюдение законов обязательно только в благополучном обществе.

Томас наклонил голову, очень вовремя калика напомнил ему опоправке насчет странствующих и путешествующих, взглядом следил, как старухапосыпала сыр мелко нарезанной зеленой травкой.

— А почему ты здесь? — спросил он. — Все-такилюди селятся поближе к людям.

Она ответила равнодушно:

— Как тебе сказать лучше... Как раз здесь и жили. Долгожили... Одни уходили, другие приходили. И языки у всех были разные, и боги, иодевались по-своему. Но потом ушли уже все...

Томас спросил подозрительно:

— Куда ушли?

Старуха ответила печально:

— А куда все уходят. Ушли к тем, кто ушел раньше. Яговорю, что люди ушли, а боги остались, они ж бессмертные. Их, правда, называютдемонами, даже Старыми демонами, это чтоб отличать от своих христианскихдемонов...

— У христиан... — начал Томас, но взглянул наОлега, махнул рукой, — ладно, давай дальше.

— Так и говорю, — продолжала старуха, — чтолюди ушли, а их боги остались. Одни спят, ожидая перемен, другие не спят... Чтоделают? Не знаю.

Олег зевнул, сказал устало:

— Надо бы поспать, но в то же время надо ехать. Бабуля,как проехать прямой дорогой в это Адово Урочище, не отвлекаясь на тропки ибоковые дорожки?

Старуха смерила его неодобрительным взглядом.

— Разве я не говорила тебе, что не знаю дорогу?

— Ты можешь покликать того, — ответил Олегрезонно, — кто знает. Недаром же у тебя вон те пучки травы, свечи, череп иветки омелы!

Томас видел, как она вздрогнула, руки опустились. Олегбесстыдно усмехался, она оглянулась на Томаса, тот сделал вид, что ему всепонятно, она перевела дух, сказала негромко:

— Ну, если вы так заговорили, то...

— Давай, бабуля, — поощрил Олег. — Ты же вэтих краях свой человек.

Она снова оглянулась на Томаса: крестоносец опаснее дляприбегающих к колдовству, спросила у Олега:

— Так ты, значит, хотел бы, чтобы я вызвала кого-то,кто может вас провести через все ловушки по прямой прямо в Адово Урочище?

— Желательно, — сказал Олег, — прямо к егохозяину. Тому самому, который его открыл. И который выпустил всякую нечисть.

Она опять оглянулась на рыцаря, тот принял самый мирныйоблик, даже улыбнулся, она вздохнула, развела руками.

— Я могу попытаться... Но это запрещено...

— В городах, — сообщил Олег. — А в лесу,степях, горах и на море человек волен пользоваться всем, что позволяет выжить,ибо слаб, у него ни силы льва, ни когтей тигра, он не может летать, как птица,не может плавать, как рыба, у него нет панциря, как у черепахи... Корочеговоря, давай, бабуля!

Она принялась чертить на полу пентаграмму, расставлять свечипо углам, Олег наблюдал, как она ставит череп в центре, и Томас решил, чтоОлегу этот ритуал тоже ведом, еще как ведом, явно сумел бы проделать быстрее, ибез лишних движений.