Верхние Саванны - Жюльетта Бенцони

Письмо было немедленно запечатано и отправлено в «Три реки» с конюхом Купидоном, а сам Жиль тоже пошел на конюшню, оседлал Мерлина и поскакал в Кап-Франсе.

В порту еще гремел прощальный орудийный салют — огромный восьмидесятипушечный корабль под всеми парусами летел к темно-синей линии горизонта, весело хлопая яркими вымпелами. Господин де Ла Люзерн спешил занять пост министра военно-морского флота. А в городе о нем уже забыли, порт зажил своей обычной шумной жизнью, засновали туда-сюда тачки, перевозя грузы со стоящих у причала кораблей к магазинам, где тотчас же вывешивались листки с перечнем завезенных товаров и ценами.

Жиль привычно пробрался сквозь пеструю и шумную толпу зевак, не обращая на них ни малейшего внимания, подъехал к зданию управления и без особых хлопот получил аудиенцию у высоких лиц Санто-Доминго — попасть на прием к государственному чиновнику на острове было куда проще, чем в метрополии.

Господин де Барбе-Марбуа, одетый, как богатый плантатор, в безукоризненно отглаженный белый полотняный костюм, тонкую батистовую сорочку, со свободно завязанным вокруг шеи черным галстуком, принял Турнемина в просторной комнате, отделанной по английской моде красным деревом, которая служила ему рабочим кабинетом. Тут стояли книжные шкафы, большой стол с расставленными в строгом порядке папками, несколько кресел, на стенах висели гравюры с изображением кораблей и королевский штандарт, а прямо на полу была расстелена большая карта мира. В углу дремал негритенок рядом с ненужными сейчас, в прохладное время суток, веревками, приводящими в действие опахало под потолком.

— Чем могу служить, господин де Турнемин? — любезно спросил главный управляющий, протягивая Жилю табакерку, от которой тот не менее любезно отказался.

Он всегда чихал, нюхая табак, и не мог понять, какое в этом удовольствие. А сейчас ему не хотелось выглядеть смешным.

Жиль спокойно и последовательно рассказал о визите брата Игнатия и его угрозе вскрыть гроб бывшего хозяина «Верхних Саванн». Но, правда, не стал упоминать о том, что уже сделал это сам и нашел в нем лишь завернутое в холст полено, а также умолчал о гибели Седины. Смерть рабыни вряд ли представляла интерес с точки зрения главного управляющего.

Тот выслушал Турнемина с обычным для себя бесстрастным выражением, но по тому, как резко обозначилась складка возле рта, как он нервно вертел в пальцах серебряный нож для бумаги, Жиль без труда догадался, что его рассказ не понравился господину де Барбе-Марбуа.

Когда шевалье закончил повествование, главный управляющий помолчал, размышляя над услышанным. Потом вдруг резко поднял веки, вперил взгляд в посетителя, что тоже было для него характерно, и вздохнул:

— Не понимаю, что вас так встревожило, господин де Турнемин? Огюст де Ферроне умер, смерть его официально зарегистрирована. Почему, собственно, его тела не должно оказаться в склепе, а завещания — у нотариуса? Пусть брат Игнатий делает, что считает нужным: он, возможно, действительно относится чересчур доверчиво к фантастическим сказкам нашего острова.

Зато потом вас оставят в покое.

— Как же можно допускать, чтобы вот так, из-за каких-то глупых россказней, нарушали вечный покой усопших? — воскликнул Жиль не без лицемерия. — Я — бретонец, в наших краях подобные вещи недопустимы.

— А я из Лотарингии, и у нас тоже так не делается, однако в данном случае я ничем не могу вам помочь. Церковь Санто-Доминго пока не слишком интересуется мирскими делами. Так пусть поступает как знает, лишь бы нам не мешала. К тому же у меня нет над ней никакой власти.

Лишь губернатор мог сказать здесь свое слово, но он уже в море. Правда, думаю, он в любом случае не стал бы этим заниматься. Церковь, как всякая малочисленная община, чрезвычайно озабочена своим достоинством.

— Разве ее достоинство выиграет, если монахи вскроют могилу? Сомнительно. Зато казна ее пополнится без всякого сомнения, если, предположим, окажется, что кто-то выкрал тело господина де Ферроне. Легро, которого никак не могут отыскать, наверняка не отказался от намерения присвоить мои земли…

— Ну! Ну! Не сочиняйте! Что может сделать преследуемый, да еще приговоренный к смерти человек?

— Преследуют его, положим, не слишком настойчиво. А приговор сам собой отменится, если мне не удастся снять с себя его ужасные обвинения. Я один из самых крупных плантаторов Санто-Доминго и провел большие работы в «Верхних Саваннах». Наконец, никогда не занимался контрабандой. Я думал, что имею право на защиту со стороны губернатора или даже Совета плантаторов, хотя бы из солидарности….

Де Барбе-Марбуа встал со своего места, обошел стол и присел на него совсем рядом с посетителем.

— Буду с вами откровенен, господин де Турнемин. Извините за резкость, но на солидарность хозяев плантаций, какие бы большие неприятности вас ни ожидали, вам лучше не надеяться.

Они на вас сердиты.

— За что? У меня прекрасные отношения с соседями..

— Разумеется, внешне все обстоит благополучно. Я не говорю о господине де Ла Балле — он, безусловно, питает к вам искреннюю дружбу, — но остальные не могут простить ваших методов хозяйствования: они кажутся им слишком… скажем, революционными. Всем известно, что у вас на плантации не осталось ни одного настоящего раба, одни «свободные граждане саванны» — как купите, так сразу освобождаете. По общему мнению, это подрывает устои хозяйства на острове, вы подаете дурной пример другим. Кстати, то, что вы не занимаетесь контрабандой, как остальные, скорее минус в их глазах, чем плюс.

— То есть как? Мне ставят в упрек соблюдение закона? И это говорите мне вы?

— Я сейчас беседую с вами не как главный управляющий, я просто хочу, чтобы вы ясно представляли себе ситуацию. Местным плантаторам кажется странным, что человек, который воевал на стороне победивших Соединенных Штатов, не торопится завязать торговые связи со старыми боевыми соратниками, а поскольку у всех свежо в памяти ваше сногсшибательное появление на острове в великолепной форме офицера королевской гвардии, то из всего этого делают вывод, что вы — простите за грубое слово, но другого не подберешь — шпион Версаля.

Лицо Турнемина побагровело от гнева.

— Я? Шпион? Да кто осмеливается?..

— Все или почти все… если не считать Ла Валле — поверьте, ему приходится тратить немало усилий, защищая вас в Совете, — спокойно ответил управляющий. — Но вы успокойтесь.

Обычно я так не думаю и прошу вас не бросаться на первого встречного землевладельца, требуя сатисфакции. И так уже общество недоумевает: за что вы лишили кисти бедного Рандьера?

— Он оскорбил мою жену! Разве этого мало? — резко спросил Турнемин.

— Ну вот, еще и это. У вас слишком красивая жена: мужчины завидуют, женщины ревнуют, что вовсе не улучшает отношения к вам. Если вас вынудят покинуть остров… или случится еще что похуже, многие обрадуются. Раз вас превозносят до небес негры, на дружеское расположение белых не рассчитывайте. Скажите, а при дворе у вас прочное положение?