Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик - Эрик Метаксас
Шрифт:
Интервал:
В эти шесть недель Бонхёффер испробовал все средства в надежде добиться снятия запрета на деятельность Финкенвальде, но к концу 1937 года стало окончательно ясно, что семинария не откроется вновь. Тем не менее это не означало, что подпольным семинариям пришел конец – отныне они будут функционировать в форме Sammelvikariat (совместного пастората).
Прежде всего нужно было найти приходы, настоятели которых симпатизировали Исповеднической церкви, и поместить при этих настоятелях «обучающихся викариев». Теоретически эти молодые люди должны были помогать священнику, на самом же деле они получали подготовку на тот же лад, что и в Финкенвальде. Семинаристы регистрировались в полиции в качестве помощников местного священника, а жили вместе группами по семь-десять человек. В 1938 году функционировали два таких совместных пастората, оба в глуши восточной Померании – один в Кёслине, примерно в двухстах километрах к северо-востоку от Штеттина, другой еще в пятидесяти километрах к востоку от первого.
Суперинтендентом округа Кёслин состоял отец Фрица Оннаша, выпускника Финкенвальде. Он закрепил десятерых «викариев» за пятью пасторами Исповеднической церкви внутри своего округа, а поселил их всех в своем приходе. Там же наездами жил и Бонхёффер, а директором был Оннаш. В Шлаве суперинтендентом был Эдуард Блок, взявший к себе в качестве помощников Бетге и Бонхёффера. Руководителем занятий здесь стал Бетге. Группа семинаристов поселилась к востоку от Шлаве в «расползшемся, побитом ветрами пасторском доме в Гросс-Шлёнвице, на краю церковного округа»362.
Бонхёффер делил свое время между этими двумя идиллическими местностями, разъезжая, пока погода позволяла, на мотоцикле. Вторую половину недели он преподавал в Шлаве и там же оставался на выходные, он часто отправлялся за триста километров в Берлин, а звонил ежедневно и долго разговаривал с матерью, снабжавшей его информацией о событиях в церковной жизни и в политике.
Оптимизма Дитрих не терял, ибо верил в сказанное Богом в Писании: все, что бы ни произошло с ним и с верными братьями, открывает Богу новые возможности для действия, и Его провидение становится все более явным. В прощальном обращении к выпускникам Финкенвальде под конец 1937 года он писал: «Мы уже сегодня можем вам сказать, что новые пути, по которым нас ведут, дают нам множество поводов для величайшей благодарности»363. Письмо одного из семинаристов рисует выразительную картину жизни в Шлёнвице:
...
Я приехал в Шлёнвиц без особой надежды или радости… меня пугала перспектива серьезного умственного и физического напряжения. Я смотрел на это как на неизбежное зло… которое нужно по возможности пережить с помощью самодисциплины… однако все вышло совсем не так, как я опасался. Я попал не в душный мир богословского ханжества, а в мир, где соединилось многое из того, что я любил, в чем нуждался. Там была внятная богословская работа в обществе людей, которые никогда не позволяли себе обидеть товарища, дать ему почувствовать себя некомпетентным – нет, они превращали работу в радость. Братство в Слове объединило нас всех, какими бы мы ни были разными, и в то же время мы наслаждались всеми очарованиями, какие сохранились в падшем мире – музыкой, литературой, спортом и красотой природы. Прекрасная жизнь… Оглядываясь назад, я отчетливо вижу эту картину… Братья собираются под вечер на чашечку кофе и бутерброды с вареньем. После долгого отсутствия возвращается наш глава… сейчас мы узнаем последние новости, мир ворвется в нашу простую и тихую померанскую жизнь… Надеюсь, ваши богословские принципы не пострадают, если я признаюсь, что все эти второстепенные вещи высвечивались и осмыслялись тем, что было для нас главным?364.
С 1939 года место викария в Шлаве уже не предоставлялось, но и такое препятствие удалось преодолеть: семинаристы перебрались в Сигурддорф, еще дальше от центра, чем Гросс-Шлёнвиц. Словно вещая птица уводила их все дальше от злобы мира сего в заколдованное царство посреди немецкой волшебной сказки. Бетге писал:
...
Небольшой дом стоял в трех километрах к югу от деревни. Это было самое уединенное место, где нам доводилось жить до тех пор. Четыре крошечных окошка выглядывали из-под нависавшей крыши сквозь роскошные заросли плюща в давно запущенный двор. Позади протекала мирная речка Виппер. Внизу под сенью деревьев стояла колонка для воды, а дальше начинался бесконечный лес, переходивший на юге в принадлежавшую Бисмаркам Варзинскую пущу. Электричество отсутствовало… А если кому-то даже тут не хватало уединения, можно было перебраться в охотничью хижину в лесу. Летом студенты плавали в пруду в графской лодке, играли в теннис на корте в усадьбе Тихов…
Всех нас беспокоило, хватит ли угля, а поскольку бензина не было, мы пользовались свечами. По вечерам все собирались в одной комнате, кто-нибудь играл [на музыкальном инструменте] или читал вслух365.
В письмах родителям Бонхёффер также описывал эту жизнь:
...
Я приехал сюда вчера… во второй половине дня не удержался и присоединился к лыжникам в заснеженном лесу. Было очень красиво и так мирно, что все прочее казалось вымыслом или видением. Я все более убеждаюсь в том, что жизнь на природе, особенно в такие времена, как сейчас, гораздо более соответствует достоинству человека, чем жизнь в городе. Кажется, сейчас контраст между Берлином и этой уединенной усадьбой становится особенно явным. Нас засыпало снегом и отрезало от внешнего мира. Почта не может проехать через сугробы, мы почти ничего не получаем, а что получаем, то привозят на санях… Минус 28 градусов… И в таких обстоятельствах успешно продолжается работа. Лесничий предоставил нам два вагона дров и двести килограммов угля. На несколько недель этого хватит. Есть, разумеется, трудности и со снабжением едой, но пока что у нас есть запас. На мой бы вкус, я бы навсегда переселился сюда из города. Гололед сейчас просто словами неописуемый после изрядных дождей. Почти у самого дома луг превратился в отличный каток… У нас достаточно топлива на неделю. Два дня мы утопали в снегу, снег сыпал почти беспрерывно366.
Сегодня причастники – юные солдаты, отправляющиеся на войну Иисуса Христа против богов мира сего. Эта война требует полной преданности вплоть до смерти. Разве Господь наш не стоит того, чтобы за Него бороться?
Дитрих Бонхёффер
Дорогая мадам, мы попали в руки преступников. Мог ли я себе такое вообразить?
Ялмар Шахт,
экс-директор германского Рейхсбанка
1938 год стал годом потрясений для Германии и для всей Европы. Бурным выдался он и для Бонхёфферов, а для Дитриха и вовсе начался с неприятного предвестия: 11 января Дитрих был арестован на собрании Исповеднической церкви в Далеме. Явились офицеры гестапо, забрали всех тридцать участников встречи и семь часов допрашивали их в штаб-квартире на Александерплатц, прежде чем выпустить. Бонхёффер в результате был лишен права пребывать в Берлине: в тот же вечер гестаповцы посадили его на поезд до Штеттина.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!