Загадка тауматургии - Виктор Борзов

Он поморщился. Беды феи нисколько не волновали его. Но сейчас Сэмюэлю жаждал ответов, поэтому проглотил раздражение и произнес:

— Мне жаль. У меня не было выбора. Я встрял. У меня мало времени.

С лица Амелии спала маска гнева. Она посмотрела на парня с холодным безразличием.

— Насколько все плохо? — спросила пустым голосом. Фея не моргала. Сидела неподвижно, только рот поднимался и опускался во время разговора, как у куклы чревовещателя.

— Вопрос жизни и смерти. Я выберусь.

— Ты веришь в это, — прищурилась она.

— Знания в обмен на тело, помнишь? Время поджимает.

— Спрашивай, — одобрительно кивнула Амелия.

— Как получить благословение? Избавиться от отдачи? — на одном дыхании выпалил Сэмюэль.

— Благословения не существует, — помотала фея головой. — Идеи неразумны. Они — концепции. Буквально.

Парень прикусил губу. Споткнулся на первом вопросе. Ожидаемо. В жизни не было легких путей. Он усвоил этот урок через боль и страдания.

— Как герцоги и император избавились от отдачи?

— Только предполагаю, — предупредила она и подняла два пальца. — Есть два пути. Подобрать точные соотношения и перенаправить отдачу. В основном используют только второй.

— Почему?

— Люди не чувствуют маны, поэтому подбирают числа перебором. Сам понимаешь, чего это стоит.

— Ясно, — поторопил Сэмюэль. — Как перенаправить?

— Отдача — неуправляемые чудеса. Чудо создается только на владении или на предмете, который касается владения. Хочешь перенаправить отдачу, создай владение вне тела. Чем больше размер, тем выше шанс. Практики называют это «громоотводом».

Парень устало сжал переносицу, закрыл глаза. Тяжело вздохнул.

— Ладно. И как мне создать это владение?

— Ты уже делал это, — ответила Амелия. — Якорь превращает предмет или пространство во владение.

— Чтобы избавиться от отдачи, мне нужно пережить отдачу от создания якоря. Так?

Фея кивнула.

— Чулять, — выпалил Сэмюэль. — Чулять. Просто чудесно.

— Есть много подводных камней. Например, время существования, подпитка маной и поддержание связи.

На последнем предложении Амелия поставила на стол локоть и провела пятерней по каштановым волосам. Он увидел браслет. Пять разноцветных нитей сплетались воедино в узоре. Фея покачала рукой, и браслет сполз ниже.

— Не важно, — отмахнулся парень. — Мне нужны числа для преображения. А еще лучше заклинание.

— Заклинание не дам, а вот числа — запросто. Тридцать пять из ста «Власти», восемьдесят три из...

— П-погоди, — перебил Сэмюэль. — Как-то слишком много.

— Много? — округлила глаза Амелия. — А поняла. Ты ожидал нечто вроде «одной третьей»?

Парень кивнул.

— Точность повыше. Отдача послабее. А теперь умолкни и запоминай. Я поставила на тебя, Сэмюэль. Не заставляй меня жалеть.

Фея повторила соотношения три раза. Сэмюэль запомнил с трудом. С большим трудом. Парень не исключал: память где-то подвела, но время песком сочилось сквозь пальцы.

— И помни, — добавила она, — отдача поражает похожую цель. Если основное чудо использовалось на плоти, то и отдача ударит в плоть. Вспомни о руке.

Сэмюэль кивнул и резко обернулся. Рядом с плитой лежала Подделка. Дожидалась своего часа. Подхватил оружие, обыденно приставил ствол к виску.

— Буду ждать, где оставил, дитя человека, — послышалось из-за спины.

Парень вдавил ржавый болт в фанеру, и прогремел выстрел.

Темнота. Холод пробирал до костей. Тонкая простынка, плащ, рубашка и майка не помогали. С коридора доносились голоса. Несколько слоев стен заглушали их до бессвязного бормотания.

Сэмюэль медленно поднялся, стянул простынь и захромал к двери. Во тьме он различил силуэт решетки. В обезьяннике не было окон. Свет долезал из прихожей и пары кабинетов в коридоре. Его хватало. Глаза привыкли к мраку.

Парень растопырил пальцы, приложил к замку. Он выступал из железного листа. Глубоко вдохнул и с задержкой выдохнул. Прошептал:

В деревне родился парень по имени Нил. Гадалка отмерила ему сто лет жизни.

В тот день вместе с Нилом родилось еще сто детей. По деревне ходила чума, и семьдесят пять умерло.

В один день Нил играл во дворе и нашел сундук. Внутри лежало ровно сто золотых. Родители похвалили сына. Забрали почти все. Оставили только тридцать... семь? Тридцать пять!

После восьмидесяти трех лет Нил заметил седину на волосах. Он понял — началась старость. С того дня у него становилось все меньше и меньше сил.

Дни повторяли себя всю жизнь Нила. Пробуждение, работа, сон. И так по кругу. Но в восемьдесят восемь лет он решил все изменить.

Нил помнил о сотне лет.