Михаил Федорович - Вячеслав Козляков

Уже в этих первых известиях заметно, что казаки пытались представить свою борьбу с врагом, угрожавшим их жизни на Дону, как защиту всего христианства от «басурман». Их поход начался после Пасхи, на Светлой неделе. В самом Азове казаки расправились только с «азовскими людьми», то есть с иноверными подданными Турции, оставив в живых греков-христиан. Объясняя причину, по которой они действовали без царского указа, казаки говорили, что пришли в Азов спасти христианских пленных, вняв их мольбам. Этот аргумент не мог не тронуть душу православного царя Михаила Федоровича.

3 декабря 1637 года в Москву была доставлена еще одна отписка казаков с более развернутым объяснением и «идеологическим» обоснованием своих действий. Казаки хотели «Азов город взяти, и в нем утвердити по прежнему наша крестьянская вера». Вот как изображена была осада крепости: «И стоя, государь, под ним восемь недель, многие умыслы нат тем городом Азовом умышляли. И башни многие и стены ис пушек порозбивали. И окопались, государь, около всего града, и подкоп подводили, и твою, великого государя… прежнюю и нынешнюю пороховую и ядерную козну изхарчили. И голов своих преж сего и ныне мы, государь, холопи твои, под тем городом Азовом, за истинную провославную и непорочну веру положили. И тот град мы, холопи твои государевы, взяли июня в 18 день». Против посла Фомы Кантакузина выдвинуты были новые обвинения — теперь уже в волшебстве: посольский толмач Охреян Асанка якобы «сверху по Дону на низ, в наши таборы, нарядные чары деючи пущал». Это было серьезное обвинение, в которое легко могли поверить все — от царя до простолюдина. Решение судьбы Азова казаки отдавали в руки царя Михаила Федоровича, ожидая, что он вознаградит их за службу: «А живем, государь, мы, холопи твои, в городе в Озове, ожидаем Божии милости и твоего, государь, милостивого жалованья». Теперь казаки просили московского царя о поддержке вооружением и хлебом. В Азове было освобождено «пленных православных крестьян тысечи з две», и многие из тех, кого не могли отправить домой в украинные города, голодали вместе с казаками. Все это грозило тем, что казаки могли разбрестись и уйти жить обратно на свои места. «А се, государь, у нас люди самовольной. Терпети в городе голоду и всякие нужи не хотят, идут розна по своим юртам и по речкам, где хто преж се жили. И будет тебе, праведному государю, тот город Азов годен, и тебе б, праведному государю, станицу нашу опять к нам, холопям, отпустить и свой государской указ к нам, холопям твоим, о городе Азове, учинит»[415].

В Москве прекрасно понимали те преимущества, которые давало обладание Азовом. Но Михаил Федорович должен был рассчитать и негативные последствия, с которыми было сопряжено удержание этой крепости. Война с Крымом и Турцией грозила немалыми издержками для казны и серьезными потрясениями для государства. Поторопиться с решением Москву заставили тяжелые последствия похода крымского царевича Сафат-Гирея в сентябре 1637 года: «…пришли татаровя на Украйну, в Новосильские места, и войну распустили». По этой причине царь даже вернулся в Москву из начавшегося осеннего Троицкого похода, доехав только до Братошина, «а у Троицы не был». На следующий, 1638 год были приняты чрезвычайные меры, чтобы не допустить нового прихода войск крымского царя. В наряд на государеву «береговую» службу с 1 апреля 1638 года назначили первостепенных бояр и окольничих. Князь Иван Борисович Черкасский командовал главным полком в Туле, а с ним «без мест» были по городам воеводы князь Иван Андреевич Голицын в Одоеве, Иван Петрович Шереметев в Крапивне, князь Семен Васильевич Прозоровский в Веневе, князь Дмитрий Михайлович Пожарский в Переславле-Рязанском, князь Михаил Петрович Пронский в Мценске[416].

Московские дипломаты предпочли занять выжидательную позицию и предоставить казакам самим расхлебывать начатое дело с Азовом. Посольский приказ больше испугался убийства турецкого посла, сурово выговорил за это казакам и послал извинительные грамоты турецкому султану, отказавшись на словах от поддержки казаков: «А присланного из-под Азова того вашего посла гречанина Фому Кантакузина со всеми людьми побили неведомо за што… А убив посла и Азов взяли воровством… Мы за них не стоим, хотя их воров всех, в один час, велите побить»[417]. В то же время уже в 1638 году казакам в Азов были посланы хлеб и необходимые запасы пороха и свинца. Более того, о намерении поддержать казаков свидетельствовала посылка икон и книг для азовских церквей. Тогда же казаки получили государево знамя. Формально Азов не был включен в число городов Московского государства, туда не послали царского воеводу, но сделали все для того, чтобы город, хотя бы на время, остался в руках казаков.

Турецкий султан Мурад IV, вопреки опасениям Посольского приказа, не слишком озаботился судьбой убитого посла, к тому же грека (для деспота судьба одного подданного не имеет никакого значения). Узнав, что русский царь не поддерживает казаков, султан успокоился, правда, тоже лишь на словах. Посланник турецкого султана с одобрением и несколько витиевато говорил в Москве про царя Михаила Федоровича, «что вы государя нашего другом друг еси, а недругом ево недруг еси». Виновным в потере Азова султан посчитал крымского хана Бегадыр-Гирея, которому не помог и отчаянный рейд в русские земли в сентябре 1637 года. Бегадыр-Гирей был смещен, и на его место султан поставил хана Мухаммед-Гирея IV. Мурад IV занялся в это время главным направлением своей политики — войной с Ираном и во главе своего войска двинулся на Багдад, который был взят штурмом в 1638 году.

Летом 1638 года новый крымский хан стал готовиться выступить со своим войском под Азов. Вполне вероятно, что его поход продолжился бы дальше в Русскую землю. Но тут-то и оказалось, что казаки, постоянно воюя с турками и крымцами, многому научились и были не самыми худшими стратегами. Пока Азов был в их руках, войско крымских татар не могло идти большой войной на русские земли без опасения немедленного возмездия от мобильных казаков, легко достигавших на своих стругах из Азова берегов Черного моря. Поход крымцев успеха не имел.

Но ситуация менялась быстро. Возвратившийся из «Кизылбаш» турецкий султан Мурад IV освободил силы для похода под Азов, назначенного на весну 1640 года. 7 октября 1639 года в отписке от азовского войска казаки вновь просили помощи у царя Михаила Федоровича: «А теперь, государь, у нас около твоего государева Азова города в ыном месте стены оболились, а башни все не покрыты. А город, государь, старой, покрепить города и башни поновить нам нечем. Козны, государь, у нас своей войсковой нету. Да и самим нам, государь, к осадному делу или не к осадному тоже есть и носить нечева. Всем скудны. Акромя Бога и тебя, праведного государя, надежи держать не на ково»[418]. Только неожиданная смерть 31-летнего султана 1 марта 1640 года помешала осуществлению турецкого «похода возмездия».