Ольга, княгиня русской дружины - Елизавета Дворецкая

– Да ведь он… себя в жертву принес! – слабым голосом ахнула Ута.

– Йо-отуна мать! – Ингвар стянул шапку: ему стало жарко.

Волны в Навьем Оке успокоились, будто и не было ничего.

Гриди опомнились, заговорили. Не сразу, но постепенно до людей дошло: Ходима оставил их без проводника! Надеялся, что без него киевляне не выберутся с болота и оскорбленный Ящер «возьмет свое» в конце концов.

– Своих детей не пожалел! – изумлялась Ута, глядя на понурых братьев Ходимовичей и плачущую сестру. – Богатка! Ходишка! Вы знали?

– Он… Летеницу хотел! – Ходыга приобнял сестру. – Ее хотел Ящеру отдать. А вас чтобы он погубил по пути… Да мы не дали.

– Вот он сам решил… – добавил Ходишка.

– А вас тут заодно с нами на погибель бросил?

Братья только вздохнули. Видимо, их не удивило это решение несгибаемого отца.

– Ну что, орлы? – Ингвар остановился перед ними, уперев руки в пояс. – Жить хотите?

«Орлы» вздохнули, не поднимая глаз.

– Выведете нас отсюда – награжу. Не выведете…

– …жить будете плохо, зато недолго, – закончил за него Горята. – И сестра ваша…

Братья переглянулись.

– Всю жизнь тут, на болоте, обретаемся, – вздохнул Ходыга. – Авось выбредем куда-нибудь.

Выход пришлось отложить на сутки. Без проводника предстояло плутать куда дольше, и Ингвар, чтобы снизить риск гибели людей, велел всем сделать болотоступы из сосновых корней и еловых лап. Идущих впереди братьев Ходимовичей к тому же обвязали веревками, чтобы вытащить, если провалятся.

Но вот все были готовы в путь. Двое младших детей забрались на плечи рослых гридей и тронулись в путь веселые. Остальные бодрились.

– А будут нави одолевать по пути – надо петь! – сказал Сигвальд Злой. – Я слышал, помогает.

* * *

Никто, даже мать уведенной в болота Летеницы, не испугался так, как малинский старейшина Гвездобор. Киевский князь, от которого он бежал сюда, в глухие леса к дальней родне, настиг его и здесь. Появился, как истинный волк из леса, и вцепился острыми клыками именно в ту добычу, которую Гвездобор пытался у него отнять.

В то же утро, едва киевляне с хмурым Ходимой и его чуть не плачущей от страха дочерью скрылись на тропе к лесу, Гвездобор с двумя своими отроками взял челн и пустился вниз по Тетереву. Лесная родня помочь больше не могла. А значит, пришел черед родни более могущественной, ради которой он все это и затеял.

Три дня они без отдыху правили вниз по вздувшейся после осенних дождей опасной реке. Сперва по Тетереву, потом вверх по Ирже. Но вот наконец и Малин-гора. Еще издали было видно, что частокол цел, весь тоже выглядела нетронутой.

– Ушли русы, – рассказали малинцы, обрадованные возвращением старейшины. – По кунице своей взяли и ушли. Да вот еще свинью, да телка… да волокушу у свояка прихватили.

– Ушел? Рады? – Гвездобор оглядел сородичей. – Ингвар назад идет! Опять сюда! Прошел весь Тетерев, весь Уж, теперь снова завернул. Ждите, скоро будет здесь, вторую дань собирать!

Оставив народ удивленным и напуганным, Гвездобор взял лошадей и устремился уже по сухой дороге через лес к Ужу. Прибыв на другой день к Коростеню, тайком пробрался в город.

– Ингвар опять по дань идет! – объявил он Маломиру, своему шурину. – Прошел Тетерев, ушел на Уж, теперь воротился.

– Куда?

– На Тетерев воротился. Людей хватает, с собой уводит. Ни стариков, ни девок не жалеет. Я едва ушел.

– Как же он дальше пойдет?

– А леший его знает! Видно, по Тетереву и пойдет снова вниз, к Малину.

Маломир и Володислав слушали его с изумлением и недоверием. Они знали, что киевская дружина с собранной данью уже прошла вниз по Ужу. Но был ли с ней сам князь – они сейчас не могли поручиться. Казалось естественным, что был. Но Логи-Хакон, исполняя уговор с братом, не заворачивал в Коростень, не виделся с его хозяевами, а переночевал в Свинель-городце и на другое утро ушел с дружиной дальше к Припяти по бурной осенней воде. К Предславе на другой день явился отрок от Соколины: передал поклон, дескать, у нее все хорошо, она здорова, брат отсылает ее в Киев. Сама девка не приходила, и насчет Уты с детьми, как сказал отрок, ему не передавали ни слова. Предслава даже не знала, радоваться этой вести или ждать других, более огорчительных. Сейчас киевская дружина уже должна быть далеко.

– Да верно ли это он? – спросил Володислав, не в силах уразуметь смысл этих странных вестей.

– Я своими глазами его видел! – заверил Гвездобор. – Вот что, князья! Я по вашей указке воеводскую бабу с детьми захватил, у себя держал, потом к родне отправил. Из-за того самому в глушь бежать пришлось. Но и там волк проклятый меня достал. Едва ушел от него! Глушь не спасает уже, везде он добирается, проклятый. Вы – князья, опора и защита наша, вам богами сила дана, а чурами – благословение. Долго ли нам терпеть разоренье?

– Но дружина точно ушла к Припяти! – воскликнул Володислав. – Я сам их лодьи видел!

– Но Ингвара же ты не видел? – уточнил Маломир.

– Не попался. Но кто же его знает, он ведь не как тот рыжий – в красном платье всякий день не ходит. Его среди гридей и не вдруг разглядишь. Неприметный он такой…

И Володислав приосанился. Он тоже был невысок, но считал, что красотой значительно превосходит киевского соперника.

– И сколько, ты говоришь, дружины с ним? – обратился Маломир к Гвездобору.

– Десятка два… или три. Темнело уже, как они пришли.

– Но не больше?

– Едва ли.

Князья задумались.

– Так он за воеводской бабой пошел или вторую дань собирает? – наконец спросил Володислав.

– За бабой пошел. А дань, видать, тоже будет брать.

– С дружиной в два десятка?

– А чего ему? Он же – волк, жалости не имеющий! Вот увидите, скоро все городки наши запылают, как в ту войну!

– Он, видать, потом пойдет по Тетереву. – Маломир посмотрел на племянника. – Там ему до Киева ближе, да и проще вниз по реке, чем по лесам с бабами и детьми пробираться.

– Что ты задумал? – вполголоса спросил Володислав, оглянувшись к двери.

Маломир встал и потрепал Гвездобора по плечу:

– Я поеду с тобой в Малин, родич дорогой. Посмотрим, не найдем ли и на волка управу.

* * *

От осенних дождей реки вздулись, и продвигаться по ним было опасно: сильное течение несло коряги, обломки стволов, ветки, всякий древесный мусор. Поэтому Ута стояла за то, чтобы идти в челнах только до Малина, а там попробовать раздобыть лошадей – хотя бы несколько, для нее и детей – и двигаться дальше по дороге. Так они от Малина попали бы в Киев всего через три-четыре дня!