В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Обнаружены уникальные документы, принадлежавшие известному украинскому политику и писателю Винниченко, его переписка с активными социал-демократами с 1919 по 1925 годы во время нахождения в Париже. Среди особо важных материалов — донесения полиции, отображающие эпизоды революционной деятельности Винниченко, его рукописное «завещание борцам за освобождение Украины». При обнародовании материалов о преследовании Винниченко царскими жандармами академик Н. Жулинский заметил, что они проливают свет на такие стороны его биографии, которые ранее украинские историки старались не упоминать, трактовали неоднозначно или тенденциозно.

Мною были переданы архивные документы, связанные с именами М. Рыльского и В. Затонского, их сыновьям: академику Д. Затонскому и директору музея отца Б. Рыльскому[3].

Как добрую память храню книгу «З порога смерті. Письменники України — жертви сталінських репресій». При подготовке этого издания мне довелось общаться с украинским писателем А. Мусиенко. Беседы с ним по содержанию книги производили глубокое впечатление, многое мне давали. Сотрудники говорили, что при поиске материалов для этой книги А. Мусиенко буквально сутками жил в архивах органов госбезопасности. Изучение сохранившихся материалов позволило с документальной точностью раскрыть механику политических процессов на Украине в довоенный и послевоенный периоды в отношении украинской творческой интеллигенции. Впервые были названы фамилии многих известных и малоизвестных писателей и поэтов Украины, которые стали невинными жертвами в период сталинского террора. Книга иллюстрирована подлинными документами и фотоснимками из судебно-следственных дел. Мусиенко мне говорил, что настало время, когда Союз писателей Украины нашел в себе моральную потребность и гражданское мужество поименно вспомнить репрессированных побратимов по перу.

По словам патриарха украинской советской литературы Олеся Гончара, «пусть это будет книга великой народной боли, которая и наследникам перейдет как грозное свидетельство, как проклятье сталинщине, как реквием по бесчисленным людским жертвам, так немилосердно и так безвинно загубленным на глазах цивилизованного XX века».

Публикуемые в различных источниках в постсоветские годы сведения о масштабах массовых репрессий часто преувеличивались недобросовестными авторами, вплоть до фантастических цифр. И делалось это в низменных целях — скомпрометировать коммунистическую идеологию и советскую власть.

Безусловно, каждый невинно пострадавший от политических репрессий человек — это боль всей огромной трагедии советского народа. Для конкретной семьи драматическая судьба отца, матери, дяди или брата это нескончаемая печаль и драма. А сколько было таких драм? Вот официальное сообщение первому лицу государства, направленное в феврале 1954 года за подписями генерального прокурора СССР Р. Руденко, министра внутренних дел СССР С. Круглова, министра юстиции СССР К. Горшенина. Они сообщали Хрущеву такую статистику дел арестованных за контрреволюционные преступления: с 1921 по 1954 годы было осуждено 3 777 380, в том числе приговорено к высшей мере наказания около 800 тысяч человек.

Имеются сведения, что на Украине в указанный период подвергались репрессиям за контрреволюционную деятельность 961 645 граждан, из них расстреляно 205 640. Таким образом, каждый третий арестованный в СССР по политическим мотивам и каждый четвертый, приговоренный к высшей мере наказания, являлись жителями Украины.

Кроме того, в докладной записке председателя КГБ УССР Никитченко в ЦК КПУ в 1956 году указывалось, что за послевоенные годы в ходе ликвидации банд оуновского подполья арестовано 103 828 боевиков ОУН — УПА. Члены их семей, пособники ОУН выселялись в отдаленные регионы страны, вплоть до Магадана. Многие такие лица, особенно члены семей, были реабилитированы в соответствии с принятым в годы перестройки законодательством. Реабилитации не подлежали изменники Родины, каратели, фашистские пособники, участники оуновских бандформирований, у которых руки были в крови, а также сотрудники НКВД, уличенные в фальсификации уголовных дел. Подобная категория не может быть реабилитирована ни в правовом, ни в моральном плане. По этим причинам в Украинской ССР в тот период более пяти тысячам граждан было отказано в реабилитации, судебные приговоры оставались в силе. Кое-кто из числа бандеровцев, используя момент, пытался заявить о себе как о невинно пострадавшем, хотя на самом деле был запятнан кровавыми преступлениями против собственного народа. К примеру, бывший член Украинской повстанческой армии некий Фитиль, принимавший участие в бандитском нападении на город Сколе после войны с целью разгрома отдела НКВД. Или еще одна фамилия — Шубер, бывший сотрудник запорожского гестапо, проживая в Казахстане, выдавал себя за невинную жертву послевоенных репрессий.

Моему поколению сотрудников КГБ было крайне трудно понимать ту ситуацию, которая сложилась в НКВД в страшные годы сталинских репрессий. Долгое время мы не знали, что на себя приняли удар и погибли более 20 тысяч работников госбезопасности, которые пытались противостоять политике сталинских репрессий. В ходе реабилитации было установлено, что только 1119 руководящих работников НКВД Украинской ССР было расстреляно (я указываю известные мне данные тех лет). Эти цифры потерь могут быть увеличены, так как некоторые сотрудники кончали жизнь самоубийством, не желая выполнять указания сверху о проведении массовых репрессий.

По долгу службы я был знаком с материалами сталинского террора не только по Украинской ССР и могу отметить, что еще более жестокие репрессии коснулись населения Российской Федерации. В близком мне Кузбассе, где численность населения в области не превышала трех миллионов человек, в 1920–1954 годах по политическим мотивам было привлечено к уголовной ответственности свыше 150 тысяч советских граждан.

Мой первый в КГБ начальник, подполковник Сащенко Михаил Иванович, в 1937 году являвшийся секретарем комсомольской организации крупной шахты, был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде и семь месяцев содержался в заключении. В годы Великой Отечественной войны он был командиром авиационной эскадрильи, совершил десятки боевых вылетов. Семь государственных наград за годы войны — это ли не свидетельство его мужества и отваги в борьбе с немецкими захватчиками? Начальник одного из городских отделов НКВД в Кузбассе вместе с руководителями города был расстрелян с нелепой формулировкой в приговоре: участие во вредительском планировании по землеустройству и севу невсхожими семенами.

Имеются свидетельства, что в 1937 году был расстрелян практически весь состав Омского управления НКВД за то, что сотрудники отказались участвовать в массовых репрессиях.

В 1990 году на встрече с украинскими писателями я говорил: «В моем понимании реабилитация — это не только возвращение доброго имени и восстановление справедливости. Не менее важная ее задача — укрепление законности и правопорядка в наши дни. Не должно повториться время громких политических процессов, время безгрешного вождя, время «законника» Вышинского, время «ежовых рукавиц». Деятельность КГБ Украинской ССР в процессе реабилитации жертв сталинского террора выработала у сотрудников колоссальный иммунитет против нарушения законности. Она показала, что только воспитание у каждого чекиста принципов строгого и неукоснительного соблюдения законодательства, а не исполнение воли или утверждение единоличной власти (вождей, генсеков, президентов) может привести общество к справедливости, человечности и утверждению демократических принципов подлинного правового государства.