Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Между тем сама династия, состоявшая к концу XIX столетия из нескольких десятков эрцгерцогов и эрцгерцогинь — детей, внуков, братьев, кузенов и кузин, племянников и племянниц императора, — стала иной. Она уже не могла быть основой и смыслом существования дунайской монархии. Крушение старой Австрии на поле битвы при Садовой и появление дуалистической Австро-Венгрии привели к тому, что габсбургское государство сохранилось, но, по сути дела, перестало быть имперским. Ведь основой империи, построенной предками Франца Иосифа, был габсбургский миф — сложившееся в XVI—XVIIвв. представление об австрийском доме как первой династии западного мира, оплоте истинной (католической) веры и спасителе христианства от мусульманского нашествия. Во второй половине XIX столетия этот миф стал явным анахронизмом, экспонатом музея древностей. Габсбурги оставались для своих подданных олицетворением почтенной исторической традиции, очень важной частью государственного устройства дунайской монархии, позволявшей народам Центральной Европы жить вместе, поддерживая и обогащая друг друга, наконец, существенным элементом системы сдержек и противовесов, на которой держалось раздираемое противоречиями дуалистическое государство. Тем не менее священный ореол австрийского дома явно поблек. Династии нужно было приспосабливаться к новым историческим условиям.

Однако некоторые ее представители совсем не хотели этого. Одним из самых последовательных защитников традиций Габсбургов, пытавшихся сохранить за династией то исключительное положение в социальной иерархии, которое она занимала со средних веков вплоть до эпохи Меттерниха, был эрцгерцог Альбрехт (1817—1895), сын героя Асперна — эрцгерцога Карла. В дни революции 1848 года он командовал войсками, расквартированными в Нижней Австрии, и отдал приказ стрелять по толпе, пришедшей к императорскому дворцу требовать гражданских свобод. Позднее Альбрехт, бывший по воспитанию и мировоззрению солдатом, сделал военную карьеру, увенчанную в 1866г. победой над итальянцами при Кустоцце, которая, впрочем, никак не отразилась на плачевном для Aecnipuu исходе «семинедельной войны». Трагедии в собственной семье (единственный сын Альбрехта умер во младенчестве, супруга скончалась, не дожив до сорока лет, а младшая дочь погибла 17-летней в результате несчастного случая) ожесточили эрцгерцога, от природы суховатого и упрямого, сделали его еще более непреклонным и недоверчивым ко всяким переменам. Альбрехт пользовался репутацией «серого кардинала» габсбургского дома, однако в главных своих начинаниях не преуспел: ему не удалось ни предотвратить превращение консервативной Австрийской империи в умеренно либеральную Австро-Венгрию, ни помешать ее сближению с Германией, ни хотя бы дополнить это сближение прочным союзом с Россией (к самодержавию Романовых эрцгерцог питал неизменную симпатию).

Альбрехт много размышлял над тем, что должно служить духовным основанием, идеей, raison d’etre дунайской монархии. В переписке с юным кронпринцем Рудольфом, которого он пытался отвлечь от либеральных идей, эрцгерцог утверждал, что залогом прочности габсбургского государства могут быть «не либеральные абстрактные концепции государственности, а армия... и Австрийский дом как воплощение идеи Отечества, за которую его подданные готовы проливать кровь и умирать— Династия, правящий дом, должна быть отделена пропастью от своих подданных; ни одному из них, на какую бы высоту он ни поднялся, не должно быть позволено пользоваться такими же почестями, как даже самому младшему из эрцгерцогов... Император — глава династии, ее судья, ее суверен, и ее члены должны выражать ему почтение и быть его преданными слугами, подавая пример всем подданным; сами они не являются и не могут быть подданными в полном смысле слова, поскольку каждый из них обладает правами на престол в соответствии с установленным порядком наследования... Вот принципы, благодаря которым Австрийский дом в течение столетий достиг могущества и процветания, став одной из старейших и наиболее уважаемых династий Европы. Если эти принципы... будут отброшены, династия потерпит крушение..., столкнувшись с сообществом народов, до сих пор связанных между собой исключительно обязательствами перед династией и ее армией».

Многие из этих ультраконсервативных идей, уходящих корнями в терезианскую, если не более раннюю эпоху, были созвучны мыслям и настроениям Франца Иосифа. Однако, в отличие от своего двоюродного дяди, император был (вернее, с течением времени стал) человеком компромисса. Он с огорчением наблюдал, как сама история уничтожает ту социальную и психологическую пропасть, которая еще при Франце действительно существовала между австрийским домом и его подданными и о сохранении которой так пекся эрцгерцог Альбрехт. Сопротивляться переменам было невозможно, поскольку в эпоху парламентских дебатов и свободной (хотя бы отчасти) прессы даже Габсбурги не могли оставаться для своих подданных полубогами, сидящими где-то на сияющих вершинах наследственной власти. К тому Же в частной жизни многие представители династии давно предпочитали аристократическому стилю мещанский, буржуазный, и это еще больше способствовало превращению членов австрийского дома из вознесенных над толпой фигур с композиций эпохи барокко в первую семью государства. Первую, но все же не более чем семью, со своими проблемами, дрязгами и «скелетами в Шкафу», которые часто становились предметом всеобщего обозрения и обсуждения. Габсбурги никогда не были демократами, но и играть роль небожителей в конце XIXв. у них не оченъ-то получалось.

Для себя Франц Иосиф избрал ту самую роль патриарха, о которой писал эрцгерцог Альбрехт, однако исполнял эту роль император с гораздо меньшей суровостью, отстраненностью и непреклонностью, чем считал нужным его родственник. Поведение Франца Иосифа по отношению к членам семьи, все чаще выбивавшимся из рамок династической традиции, определялось непрестанной борьбой, которая шла в душе императора между чувством долга, верностью раз и навсегда усвоенным правилам — и снисходительностью, которая подпитывалась сознанием того, что и он сам «не без греха». Один из скандально известных Габсбургов, Леопольд Волъфлинг, начинавший жизнь как эрцгерцог Леопольд Сальватор и впоследствии отказавшийся от прав члена династии, в своих подчеркнуто критических мемуарах называл Франца Иосифа «судьбой и роком» и даже «Немезидой собственной семьи». С этим трудно согласиться: к эрцгерцогам и эрцгерцогиням, нарушившим отчасти формальный, отчасти неписаный кодекс династического поведения, император часто бывал суров, но практически никогда — безжалостен.

Понятия долга и чести не были пустым звуком для Франца Иосифа, и потому он не мог закрывать глаза на поступки родственников, которые, по его мнению, шли вразрез с этими понятиями. В то же время стареющий император все чаще шел на уступки эрцгерцогам, не желавшим вести себя в соответствии с династическими канонами. Когда в 1900 г. наследнику престола Францу Фердинанду удалось добиться у Франца Иорифа разрешения на морганатический брак с графиней Софией Хотек, стало ясно: мечты эрцгерцога Альбрехта об австрийском доме, вознесенном над своими подданными, навеки останутся консервативной утопией, вызывающей у потомков лишь грустную улыбку.

Впрочем, могли быть беспощадным судьей своих родственников человек, чьи отношения с собственной женой и сыном не только были далеки от идеальных, Но и стали причиной растянувшейся на десятилетия семейной драмы, финал которой судьба — по-настоящему безжалостный режиссер — отметила двумя убийствами и одним самоубийством ?