Жажда - Трейси Вульф

Однако затем случается нечто такое, чего я даже представить себе не могла, поскольку ничего подобного не было ни в книгах, ни в фильмах про вампиров, и никто никогда мне об этом не говорил.

К нему бросаются несколько других учеников – надо полагать, человековолков, поскольку в их числе я вижу Марка и Куинна, – но, как и в кафетерии, Мекай, Байрон и остальные образуют вокруг него периметр. Но человековолкам, похоже, плевать – они все равно рвутся вперед, пытаясь выручить своего собрата, которого Джексон подвесил над полом. И тут начинается настоящее светопреставление – пятеро членов Ордена вступают в жестокую схватку с полутора или двумя десятками человековолков.

Выглядит она ужасающе: одни человековолки дерутся в обличье людей, другие – в обличье волков. Зубы и когти раздирают спину Луки, предплечье Лайама, а они и другие вампиры хватают волков за шерсть и с силой впечатывают в пол. Но из всех вампиров, похоже, один только Джексон владеет телекинезом, поскольку остальные члены Ордена сражаются, используя только кулаки, ноги и, кажется, клыки.

Я поворачиваюсь к Флинту, надеясь, что он вмешается в эту битву, но он просто стоит и наблюдает, сжав кулаки и прищурив глаза.

Но другие ученики не так сдержанны, как он, и присоединяются к схватке – в нее вступают все новые и новые человековолки и вампиры, и я не знаю, какой у нее будет конец. Пол уже залит кровью и усеян клочьями шерсти. Если кто-то в ближайшее же время не положит этому конец, будут жертвы.

Должно быть, эта же самая мысль приходит на ум и Джексону, ибо он вдруг роняет Коула на пол. Тот падает и ударяется задом. А Джексон тем временем взмахивает второй рукой, и все застывают. Иные даже не удерживаются на ногах и опрокидываются на пол.

Я по-прежнему стою на противоположном конце зала, в дверях, но сила, с которой он бьет по человековолкам, задевает и меня. И Флинта. Нас обоих отбрасывает назад, и мы хватаемся за косяк, чтобы не упасть.

Да, я знаю, что сама я всего лишь человек, но Флинт не человек, а его отбросило тоже. Каково же тогда тем, кто находился рядом? Неудивительно, что столько их лежит сейчас на полу.

Наверное, все уже закончилось, думаю я – и схватка, и то, что Джексон намеревался сделать с этим человековолком, – и делаю шаг вперед.

– Джексон! – зову я, надеясь привлечь его внимание и заставить опять мыслить здраво.

Он смотрит на меня – одну секунду, две, – и его глаза сейчас не похожи ни на что из того, что я когда-либо видела прежде. В них нет пустоты. Нет льда. А есть только неистовый, бушующий огонь.

– Джексон, – повторяю я, на сей раз немного тише, и на мгновение мне кажется, что он меня услышал.

Но тут он отворачивается и отгораживается от меня. Начисто выбрасывает меня из головы.

Затем простирает руку, и Коул вновь оказывается на ногах. На сей раз у всех собравшихся, кажется, перехватывает дух. Что же произойдет теперь?

Ждем мы недолго.

Коул начинает корчиться, его глаза округляются, пальцы царапают горло. Джексон медленно подтягивает его все ближе и ближе к себе, пока Коул не оказывается прямо перед ним. Глаза Коула выпучены, на горле краснеют царапины, в глазах застыл ужас.

Хватит, думаю я, хватит. Какой бы урок Джексон ни хотел ему преподать, он уже достиг своей цели. Все в этом зале знают, на что он способен.

– Джексон, пожалуйста. – Я говорю это тихо, не зная, сможет ли он расслышать меня, но я просто не могу молчать, ведь еще немного – и он убьет этого парня. Из-за своей слепой, безрассудной ярости погубит и этого человековолка, и себя.

Надо подойти к нему, думаю я, встать между ним и этим человековолком, пока он не натворил чего-то такого, что нельзя будет исправить, но когда я пытаюсь двинуться вперед, предо мною словно встает стена.

Я не могу сделать ни единого шага.

И дело тут не во мне – я не потеряла способности двигаться, – а в некоем барьере, крепком и непроходимом, как каменная стена.

Немудрено, что Флинт даже не попытался остановить этот кошмар. Он явно знал о существовании этой стены.

Ее создал Джексон – кто же еще? – и меня бесит, что он творит такое, что он отсек меня от того, что происходит.

– Хватит, Джексон! – кричу я, молотя по стене, поскольку не могу сделать ничего другого. – Перестань! Перестань!

Он продолжает игнорировать меня. Он не может убить его. Не может…

Внезапно я подаюсь вперед, и моя рука до самого плеча пробивает невидимый барьер.

– Ничего себе! Что за хрень? – шепчет стоящий рядом со мною Флинт, но я слишком сосредоточена на Джексоне, чтобы ответить. Или сдать назад.

– Джексон! – ору я. – Перестань. Пожалуйста.

Не знаю, что изменилось – в том ли дело, что я пробила барьер, или в том, что он пришел к тому же выводу, что и я. Но, как бы то ни было, он отпускает Коула и перестает сжимать его горло. Человековолк едва не падает на колени и тяжело дышит, пытаясь набрать в легкие воздух.

Меня переполняет огромное облегчение, как и всех остальных. Все живы. Да, некоторые изрядно потрепаны, но все же…

Джексон атакует так быстро, что я едва успеваю разглядеть, как он хватает Коула за плечи и вонзает в левую сторону его горла свои клыки.

Кто-то истошно вопит – не я ли? Но тут я осознаю, что у меня так перехватило горло, что я не могу издать ни звука. Текут секунды – сколько, я не знаю, – и Джексон пьет, пьет и пьет. Наконец человековолк перестает трепыхаться, его тело обмякает.

Только теперь Джексон отпускает его, и он мешком оседает на пол.

Его лицо пугающе бледно, но Коул жив, в его округлившихся глазах застыл ужас, по горлу бежит кровь. Джексон окидывает всех присутствующих взглядом и шипит:

– Больше предупреждений не будет.

Затем поворачивается и, не оглядываясь, идет ко мне.

И когда он берет меня за локоть, мягко, но непреклонно, я иду с ним. Ведь что еще мне остается делать?

Пока мы идем по коридору, он молчит – и я тоже. После увиденного я слишком… не знаю, как это выразить. Мне хочется сказать «потрясена», но это не совсем подходящее слово. Как и такие слова, как «отвращение» или «ужас» или все остальные, описывающие эмоции, которые мог бы испытать человек, не принадлежащий к здешнему кругу.

Я хочу сказать, что смотреть, как Джексон едва не выпил всю кровь из того парня, было неприятно, но ведь он как-никак вампир. А для вампира вонзить клыки в чью-то шею и пить кровь – это в порядке вещей, разве не так? Было бы лицемерием психовать просто потому, что я увидела это вживую, тем более что у Джексона явно была веская причина поступить так, как он поступил. Иначе с какой стати ему было впадать в такой раж? И заявлять всей школе, что больше предупреждений не будет?