Погоня за панкерой - Роберт Хайнлайн

Пространство за переборкой было в значительной степени перестроено, из приборов там остался только искривитель пространства-времени. Мы собирались в большой спешке, но на Барсуме было время уложить все неспешно, убрать обертки, упаковки и ненужные вещи, которые прихватили сгоряча. Теперь у нас было больше груза в меньшем пространстве, особенно запасов воды, пищи и сжатого воздуха.

Одним из выброшенных предметов стал мой огромный спальный мешок, вместо него у нас стало четыре спальных мешка, которые занимали места меньше, чем один старый – из тонкого, но теплого меха, подбитого шелком. Карт утверждал, что в таком мешке можно спать на льду и не чувствовать холода.

Я не рискнул двигать аппарат Берроуза. Он отлично работал там, где находился, в центре масс «Гэй Обманщицы» (Джейк уверил меня, что это совсем не обязательно, но именно так я его разместил, чтобы уравновесить машину), поэтому я не стал его трогать.

Несмотря на этот небольшой аппарат, пространства на «палубе» теперь хватало для двух человек обычного размера. Даже я мог втиснуться туда, изогнувшись несколько раз.

Наши спальные мешки хранились здесь, их можно было использовать как мешки или одеяла, поскольку они расстегивались – не молнии, а что-то больше похожее на липучку. Края слипались при нажатии пальцев, а потом расходились, если потянуть. Кроватная рама тоже хранилась там в сложенном виде с обернутым вокруг нее шелком, словно двухметровый флагшток.

Даже с закрытыми дверями мы могли приготовиться ко сну минут за десять, а убрать все за пять – мы доказали это, проведя одну ночь в «Гэй Обманщице».

Так что мы были практически готовы к отправлению – за исключением того, что мы по-прежнему должны были помочь Карту с кораблем на «двигателе Берроуза». Я надеялся, что предложения по поводу гироскопов вскоре появятся, и не говорил ничего по поводу оплаты на тот случай, если предложения ошеломят Карта. И хотя я растолковал, что сама по себе «Гэй Обманщица» не нужна для аппаратуры Берроуза, что подойдет любое герметичное судно – например, слегка модифицированная воздушная лодка, – я все равно пообещал ему копию руководств по «Гэй». Не имело значения, что они не смогут создать твердотельный компьютер, двигатель или лазерную пушку, обещание есть обещание. Карт сделал для нас все, что только мог, так что мы не могли отменить договоренности. Поэтому анатомия моей машины была скопирована, страница за страницей, на листах полупрозрачного материала, и ведущий художник проверил каждую закорючку.

Мои попытки научить Карта инженерному подходу к искривителю пространства, не прибегая к заумной математике, привели к тому, что отношение Мобиаса Тораса изменилось. Теперь он относился к Джейку с уважением, а не отмахивался от него как от досадной помехи.

Однажды Карт и Тувия вдвоем, без Джейка, провели беседу со старым ученым. Мобиас Торас не был настолько неотесан, чтобы не выслушать принца-регента и его супругу, несмотря на то, что (справедливо) осознавал свое интеллектуальное превосходство. Используя родной язык и барсумские математические символы, иллюстрируя рассказ набросками и моделями из бамбуковых палочек и глины, Карт и Тув передали Мобиасу Торасу мою детскую версию n-мерного искривленного и замкнутого пространства.

Тувия рассказала мне, что старый математик слушал со скучающим видом, но внимательно. А потом неожиданно просветлел лицом и воскликнул:

– О! Так речь об этой ветви метрономии! Почему же земной доктор сразу этого не сказал?

Принцесса ответила ему:

– Потому, Знающий Старейшина, что у него нет с вами общего языка. Он пытался создать такой, начав с базовых элементов.

– Мммпф! Это нужно исправить. Его область математики очень занимательная, хотя и бесполезная. Я с удовольствием подискутирую с доктором об этом.

Затем Карт объявил, что знания земного доктора в этой области математики очень полезны… и очень важны для благосостояния Гелиума.

– Зеб, – позже сказала мне Тувия. – Мобиас Торас согласился с мнением Карта, но чисто из вежливости, то есть на самом деле он совсем не согласен. Понимаешь меня?

Я сказал, что да.

– Тем не менее теперь он жаждет поговорить с Джейком. Мобиаса Тораса не волнует, полезна эта математика или нет.

– Очень немногих математиков это волнует.

Я присутствовал на одной из более поздних бесед между Мобиасом Торасом и Джейком, где Тувия играла роль одушевленного словаря – все из-за того, что Джейк ошибочно полагал, что от меня может быть польза. Я полчаса слушал, как эти двое болтали друг с другом, делали наброски и писали символы. Я удрал, как только смог – фразы, которыми они оба перебрасывались, были странной мешаниной английских и барсумских слов, пополам с математическим арго, и от всего этого у меня заболела голова. Так что я послал Тув воздушный поцелуй, она улыбнулась, и я ушел, чего Большие Мозги даже не заметили.

Все выглядело так, что мы можем покинуть Карта, дав ему не только инженерный подход, но и стоящую за ним математику. На принце оставалась задача убедить жестоковыйного мудреца в том, что между первым и вторым есть связь… если, конечно, Джейк в ней не преуспеет.

Позже я спросил Джейка, начал ли Мобиас Торас понимать шестимерную квантованную геометрию замкнутого пространства. Джейк удивленно поднял брови:

– Да мы давно через это прошли, – сообщил мне тесть. – Теперь я изучаю концепты, о которых я и не мечтал. Зеб, я бы провел тут столетие.

– Папа, у нас нет столетия. Две тикающие бомбы, и до взрыва меньше семи месяцев. Помнишь?

– Да, конечно. Это самое главное. Но я надеюсь вернуться сюда позже.

У него был отсутствующий взгляд, и я понял, что он витает в математических измерениях. Ну что ж, когда придет день – это будет скоро, – я возьму его за руку и отведу к переднему креслу по правому борту. Обнаружив перед собой верньеры, Джейк проснется. А пока я завершал оставшиеся дела.

Даже непростая проблема, как возместить убытки нашим гигантским друзьям, похоже, нашла решение. Я не надевал своих штурманских часов с момента прибытия, поскольку они на полчаса расходились с местным днем. Я не пытался их подогнать под местное время – это была задача для заводского специалиста. Часы шли с точностью до двадцати секунд в год, их главный циферблат показывал дату и время по Гринвичу – идеальный прибор для навигации… и для беременных женщин. На них имелось внешнее кольцо, которое можно двигать, чтобы менять часовые пояса (я никогда этого не делал, настоящий пилот делает это в уме), а еще весь набор звоночков и свисточков, какие есть в хороших универсальных часах. Дорогие, конечно, но не особенно нужные, поскольку «Гэй Обманщица» аккуратно следит за временем.

Я обычно держал их в машине, поскольку не хотел где-то случайно забыть. Спрятанные в голове Дити часики дней за десять приспособились к местным суткам, она в любой момент могла точно назвать местное время как в часах и минутах – растянутых на два с половиной процента, чтобы учесть вращение Барсума, – так и в местных единицах, которые для меня ничего не значили.