Время великих реформ - Александр II

Собственно кровь прекратилась на другой же день, но боли продолжались еще дня два или три, так что каждую минуту можно было ожидать возобновления fausse-couche. Когда боли окончательно прекратились, осталась эта невыразимая слабость, совершенная prostration de forces [348], какой я еще никогда у нее не видал. С тем вместе возобновились все ее старые страдания: расстройства нерв, геморроидальные боли, боли в голове и, главное, в спинном хребте, но в гораздо сильнейшей степени, чем когда-либо прежде! Просто невыразимо, как она страдает!

Она едва-едва в состоянии переходить с кровати на кресла. Посидевши час или два, снова должна ложиться. Она очень похудела и побледнела. При этом доктора объявляют, что необходимо выждать время следующей pе́riode, и что до тех пор необходимо избегать всего того, что может еще больше расстроить ее нервы, и потому решительно сопротивляются моему отъезду. Мое положение ужасное!

С одной стороны, чувство долга меня зовет домой, зовет все сильнее и сильнее, с другой стороны, чувство долга заставляет беречь больную жену! Ужасно! Я уверен, что Ты, милый Саша, меня понимаешь и сожалеешь о мне! Здешняя семья трогательно мила с жинкой и окружает ее самою искреннею дружбою. Король и Королева были очень тронуты Твоим воспоминанием о них и особенно просили меня Тебя благодарить.

Прощай, дорогой мой Саша. Бедная жинка и я обнимаем Тебя и милую Твою Марию от всей души.

Переписка между Александром II и княжной Долгоруковой насчитывает около шести тысяч писем, на французском языке, которыми они обменивались на протяжении всего своего знакомства. Их роман начался, когда Долгоруковой было 18 лет, а Александру II уже 47. Екатерина Долгорукова стала последней и самой сильной любовью императора. Связь продолжалась 14 лет; за эти годы княжна родила Александру четырех детей, из которых выжили трое – сын Георгий и дочери Ольга и Екатерина.

Всего лишь через месяц после смерти жены, в 1880 г., император наконец сочетался законным, хотя и тайным морганатическим, браком с Екатериной Михайловной. В этот же день Александр II подписал тайный указ о присвоении новоявленной супруге имени «княгиня Юрьевская» с титулом «светлейшая».

Ту же фамилию получали и их дети, а также те, которые могли бы родиться впоследствии. Все они наделялись правами законных детей в соответствии с положением об императорской фамилии, но не могли наследовать престол. Государь обеспечил свою жену и детей, у которых не было никакого личного состояния, и материально, положив в банк на их счет изрядную сумму от своего имени, назначив им пенсион и отписав солидную недвижимость.

В 1997 г. переписка знаменитых влюбленных была продана на аукционе «Кристи», ее владельцем стала лондонская ветвь династии Ротшильдов, а в 2001 г., после четырех лет переговоров, Россия заключила с семьей Ротшильдов соглашение, согласно которому обе стороны обменялись ценнейшими для каждой из них историческими документами[349].

№ 1. Александр II – княжне Екатерине Долгоруковой

Весь день был настолько занят, что только сейчас смог, наконец, приступить к любимому делу. В мыслях ни на мгновение я не покидал мою обожаемую шалунью, и первым делом, встав, поспешил со страстью к любезной карточке, полученной [от тебя] вчера вечером. Не могу наглядеться на нее и мне бы хотелось кинуться на моего Ангела, прижать его изо всех сил к сердцу и расцеловать всего и везде. Видишь, как я люблю тебя, моя дорогая, страстно и упоенно, и мне кажется, что после нашего печального расставания чувство мое день ото дня только растет.

Воистину только тобою я и дышу и все мысли мои, где бы я ни был и что бы я ни делал, постоянно с тобою и не покидают тебя ни на минуту. Все утро прошло за работой и приемами. Только к 3 часам смог я выйти, чтобы прогуляться, скучая; впрочем, погода, солнце и до 7 градусов тепла несколько скрашивали ее. Но ты не можешь себе представить, насколько мне прискучили все эти лица, которых я вынужден видеть ежедневно. Страх, как надоели!

Затем отправился я навестить старшего сына [350] […] От него мы с его женой [351] пошли в Екатерининский инст[итут][352], что я им давно обещал…. Я нахожу их [институток] еще более манерными, чем тех, что в Смольном, – но ты знаешь, душа моя, почему сердце мое принадлежит Смольному. Во-первых, бывало, я там видел тебя, а во-вторых, нынче там твоя милая сестра, которая так любит нас обоих. Ты ведь понимаешь, дорогая, как мне не терпится туда заглянуть, особенно сейчас, когда знаю, что сестра твоя должна передать мне твое письмо.

Для меня настоящая пытка откладывать этот счастливый момент исключительно из осторожности, чтобы не возбудить внимания слишком частыми визитами. Так все и происходит на этом свете: большую часть времени приходится делать противоположное тому, что на самом деле хочется. А в особенности, к несчастию, это относится к нам. Надеюсь, когда-нибудь Бог нам воздаст за все те жертвы, которые одну за другой мы вынуждены приносить сейчас.

Девицы в Екат [ерининском] инст [итуте] очень мило пропели несколько вещей, затем мы присутствовали при их обеде, а при отъезде они сбежались к моей невестке и ко мне, и каждая хотела поцеловать наши руки, так что просто пришлось бороться. В Смольном, слава Богу, до этого еще никогда не доходило.

К обеду было несколько человек, остаток дня я провел за работой, прервавшись на полчаса, чтобы попить чаю и совершить небольшую прогулку в санях при чудном лунном свете, с которой я только что вернулся. Буду теперь читать Еванг[елие] 21 Гл[аву] Деян[ий] Апост[олов], помолюсь за тебя и лягу спать, мысленно прижимая тебя, мое все, к сердцу.