В стране слепых - Майкл Фрэнсис Флинн

«По крайней мере, пока не могут», – сделал про себя оговорку Джереми. Профессиональный бухгалтер, он всегда старался не делать категорических выводов, пока у него в руках не окажутся все данные. И уж во всяком случае, не собирался дать Пенни перевести разговор в такую область, где оба они одинаково невежественны. Впрочем, однажды кто-то говорил ему… Когда это было? А, в прошлом году, когда они с Деннисом были у кого-то в гостях. Что-то насчет создания полной генетической карты каждого вида. Кажется, это называется «Проект Пан-Геном». «Когда мы будем знать, что делает каждый ген, – говорил тот молодой человек, – мы сможем предвидеть, что произойдет, если в нем случится мутация».

– Значит, вы считаете, что я зря потратил время? – спросил он, глядя по очереди то на Гвинн, то на Пенни. – Что незачем было копаться в этой напыщенной писанине… – он приподнял книгу и снова бросил ее на стол, – и вместо этого я мог просто спросить вас, и вы объяснили бы, что имел в виду Херкимер?

Куик протянула руку и дотронулась до его локтя.

– Нет, нет, Джерри. Я считаю, вы поступили совершенно правильно. В конце концов, это и есть суть обучения – все нужно выяснять самостоятельно. Во что превратился бы мир, если б каждый сидел и ждал, когда ему все объяснят?

– В нашем управляемом обществе слишком многие так и делают, – сказала Гвинн.

Джереми отстранил свою руку и покраснел. Конечно, она права. Тем не менее он чувствовал некоторую обиду – оказывается, то, что он открыл для себя, всем давно известно. Словно он взобрался на Эверест и обнаружил там киоск с лимонадом. Что бы они сейчас ни говорили, они наверняка считают, что он занимался чепухой.

– Не унывайте, Джереми, – сказала Гуинн. – Кроме специалистов, о Бокле вообще мало кто даже слышал.

– Просто мы давно отказались от этого наивного представления об истории, – добавила Куик и улыбнулась ему. – Наверное, это и можно считать Прогрессом.

– Погодите, – не унимался он. – Я знаю, что Херкимер все это отметает – он говорит, что история не часовой механизм. Но разве не на этом постулате было построено все Общество Бэббиджа? Он не может нас не интересовать. Независимо от того, верен он или нет.

Последнюю фразу он добавил только потому, что иначе это сказали бы за него Гвинн или Пенни. Сам он не мог бы сказать, верит ли он, что историю можно превратить в точную науку. Это не слишком его касалось. Но его близко касалось другое. Люди из Общества Бэббиджа в это верили, и это они похитили Денниса, чтобы он не раскрыл их тайну. Вот что самое главное – Деннис. А все остальное – ученая схоластика.

Он показал на книгу.

– Ну хорошо, но Бокль имел по этому поводу свое мнение, а он когда-то был авторитетным историком. Вы считаете себя современными учеными и посмеиваетесь над викторианским оптимизмом, но ведь не исключено, что когда-нибудь другие будут посмеиваться над вашим пессимизмом. Кроме того, не один только Бокль верил, что можно создать подлинную науку об обществе. Был еще Адольф Кетле.

На этот раз они только посмотрели на него в недоумении.

– Кто?

Джереми порадовался про себя, что ему все-таки удалось узнать что-то им неизвестное. Он постарался сдержать улыбку.

– Адольф Кетле – был такой довольно известный бельгийский астроном, – сообщил он. – Современник Бокля.

– Астроном? – переспросила Гвинн.

– Ах, астроном… – сказала Куик.

– Да, астроном. В те времена интеллектуалы не так строго делились на категории. Может быть, этому нам стоило бы и поучиться у викторианцев. Кетле и Бокль вели между собой обширную переписку.

Куик взглянула на Гвинн.

– Я об этом никогда не слышала. Правда, Бокль – не моя специальность.

– Я читал собрание писем Бокля, – сказал Джерри. – Оно есть в коллекции редких книг университета.

Это был тронутый плесенью, истрепанный том с треснувшим корешком и изорванными по краям страницами, издававший острый сухой запах. Ему разрешили читать эту книгу только в специальной комнате с искусственным климатом, под непрерывным строгим присмотром архивиста из отдела редких книг. Из-за всего этого Джереми чувствовал себя настоящим ученым-исследователем. Архивист держался так, будто оскорблен тем, что кто-то осмелился дотронуться до драгоценного тома.

– В нескольких письмах Бокль мельком упоминает о «моей переписке с месье Кетле».

Гвинн переглянулась с Пенни и вынула изо рта трубку.

– Зачем Генри Томасу Боклю вздумалось переписываться с каким-то астрономом?

– Готова спорить, что он переписывался и с Дарвином, – сказала Куик. – Он был, по-моему, только чуть-чуть его моложе. – Она повернулась к Джереми. – Я права? Ну конечно! Готова спорить, что Бокль всерьез интересовался эволюционными теориями Дарвина. Тогда они были в большой моде. – Она наклонилась к нему через стол. – Это становится любопытно. Расскажите нам еще. Я даже не знала, что переписка Бокля издана.

Джереми вдруг пришло в голову, что Пенни Куик делает ему авансы. Она словно вывесила плакат: «Я не прочь, чтобы вы произвели на меня впечатление». На мгновение он растерялся. Он никогда не знал, как вести себя в таких ситуациях. Объяснить, что ее старания бессмысленны? Но это только поставит всех в неловкое положение. Не обращать внимания? Это будет равносильно грубому отказу. Она, наверное, и в самом деле мила. По крайней мере, по меркам бульварной прессы, у нее есть все, что требуется от женщины, чтобы считаться привлекательной. Правда, Джереми все это не интересовало. Не то чтобы Пенни ему не нравилась – просто он был к ней совершенно равнодушен. Но она неплохой человек, он не хотел ее обидеть.

– Ну, я тоже заинтересовался, – продолжал он. – Потому что в этом собрании не оказалось ни одного письма к Кегле. В примечании редактора говорилось, что ни у того, ни у другого в бумагах эти письма не обнаружены.

Ему вдруг пришло в голову, что он делает как раз то, что делал Деннис перед тем, как его похитили: занимается историей. Тогда он заметил Деннису, что такой внезапный интерес к истории выглядит странно. Теперь он понял, что это снисходительное замечание, высказанное без всякой задней мысли, могло показаться Деннису обидным. И теперь, когда он сам занялся тем же самым, Деннис стал ему еще ближе, хоть и неизвестно, где он, а может, и вовсе мертв.

Мертв. Теперь Джереми мог думать об этом спокойно. Сумасшедшее напряжение тех дней, паническое ощущение, что нужно немедленно что-то делать, остались в прошлом, хотя временами ему даже хотелось их вернуть. До сих пор группе Ллуэлин так и не удалось установить ничего нового в деле Денниса, и он ощущал что-то вроде стыда при мысли, что смирился с таким положением. Но что было делать – залезть на крышу и кричать на весь Денвер? Обшаривать все углы и закоулки? Кое-кто из друзей говорил, что он «легко возбудимая натура». Может быть, и так. Может быть, он всегда реагировал на события немного преувеличенно и слишком эмоционально. Может быть, только теперь он учится в критические моменты вести себя иначе. Огромное сдерживающее влияние на него оказывала Гвинн с ее спокойным, уравновешенным отношением к жизни. Может быть, она могла бы подсказать ему, как обращаться с Пенни?