В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - Юрий Владимиров

Естественно, Женя решил навестить эту девушку, и командир отпустил его в сопровождении Ивана Пика. Вечером оба благополучно вернулись, принеся с собой бутылку самогона, кусок свиного сала, связку зеленого лука и краюху хлеба. Но оказалось, что девушку они не увидели. Соседи по ее дому сообщили им, что с нею случилось большое несчастье: какие-то якобы партизаны изнасиловали девушку, после чего она убежала в лес и больше в деревне не появлялась. Женя попросил соседей передать девушке привет от него и оставил свой домашний адрес, надеясь возобновить с ней переписку.

Перед сном мы всей компанией пировали с самогоном и отличной закуской. Этой неожиданной трапезой особенно довольным остался я, так как завтра у меня быт день рождения – мне исполнялось 24 года.

И в этот день утром мы встретили и прошагали через городок Гутен-Таг («Добрый день»), что меня очень порадовало, так как эти слова – прекрасные пожелания для человека, отмечающего свой день рождения.

20 июля к вечеру мы подошли к святому для поляков городу Ченстохове, который не очень сильно пострадал в войну. В центре города мы увидели множество пленных немецких солдат, занимавшихся восстановлением разрушенных зданий. Едва мы вышли на окраину, все небо заволокло тучами, стало почти темно, раздались раскаты грома и засверкали ослепительные молнии, а затем пошел град и подул ветер ураганной силы. В результате у меня улетела шляпа, а сам я, как и многие другие товарищи, не удержался на ногах и свалился в глубокую канаву на обочине шоссе, что и спасло нас от больших травм. В это время с некоторых домов слетали крыши, в садах вырывало с корнем деревья, вокруг падали яблоки, летел мусор. Ураган и сопровождавший его ливень длились минут двадцать. Все мы насквозь промокли, измазались грязью, а кое-кто вдобавок и поранился.

Когда все более или менее успокоилось, из пострадавших домов к нам подбежали поляки и… начали нас громко проклинать, заявляя, что именно русские виноваты в этом стихийном бедствии, так как стали антихристами, не верим в Бога и за это Он наказал нас, а заодно и их. Кто-то хотел было поколотить нас дубиной, но не посмел, увидев, что мы вооружены и можем дать отпор.

На длинном этапе Конецполь – Енджеюв, который мы для сокращения пути преодолевали большей частью по проселочным дорогам, случился очень неприятный инцидент. У опушки леса мы увидели наше воинское подразделение. Как и везде в подобных случаях, нас стали спрашивать, нет ли среди нас их родных или близких товарищей, пропавших без вести, не встречали ли мы кого-либо из них. В этом воинском подразделении были и женщины, увидев которых один из наших молодых товарищей вдруг громко заорал: «Ах, какие бабы стоят с автоматами!» Услышав это, из группы военных выскочил пожилой старшина, подбежал к грубияну и ударил его по щеке, закричав: «Во-первых, это не бабы, а девушки-герои, а во-вторых, вы – сволочи! Отсиделись у немцев в плену, а мы кровь свою проливали! Вот вам покажут дома на лесоповалах Сибири и в рудниках, кто вы такие!» Но в это время подошел, вероятно, политработник, который решил уладить конфликт, попытавшись опровергнуть слова старшины, сказав: «Все будет нормально, НКВД разберется, кто и в чем виноват». Надо сказать, что, когда мы двигались, нам не удалось прочесть ни одной центральной газеты, командиры политзанятий не проводили и мы не слушали радио, а поэтому почти не имели представления о том, что творится на родине.

…На всем протяжении пути казенного питания нам явно не хватало, поэтому при остановках на ночлег мы крали у местных жителей с огородов и полей картофель и варили его в котелках. Естественно, это вызывало недовольство у населения. Были случаи, когда жители даже убивали воришек и хоронили их тайно, так что тела убитых было очень трудно или невозможно найти. Однажды наши люди обнаружили убитого под полом конюшни, где находились три лошади. Убийцу расстреляли на месте.

В это время в Европе был большой дефицит на сахар, и население использовало порошок сахарина, который по внешнему виду не отличался от того горького белого порошка, который нам выдали для обеззараживания воды. Ребята этим воспользовались и стали менять его как сахарин за какую-либо еду. Разумеется, эти проделки также вызывали сильное недовольство обманутых людей.

Не раз в городах, на станциях, а то и просто в чистом поле мы видели поезда с товарными вагонами, в которых под конвоем везли пленных немецких военнослужащих. Все они, как правило, были в своем военном обмундировании и даже с наградами. Однажды мы стали свидетелями, как этих пленных вели строем к кухне, где они наполняли котелки горячей пищей. При виде их мне, как испытавшему все тяготы плена, стало очень жалко этих пленных, хотя они и были нашими врагами.

Попадались нам и эшелоны, которыми из Германии вывозили в крытых вагонах и на платформах разнообразное оборудование, машины и ценные вещи. По-прежнему продолжали мы обгонять многочисленные стада гонимого на Украину немецкого скота.

Последним польским городом, через который мы прошагали 26 августа, был Хрубешув, раскинувшийся на берегах реки Хучвы. Далее километров около двадцати мы шли вдоль берега реки Буг. Там по мосту происходило интенсивное движение транспорта в Польшу и обратно. Польские и советские пограничники и военнослужащие контролировали это движение. Они пропустили нас через мост, и таким образом мы наконец очутились на своей родине.

В большом палаточном городке севернее Владимира-Волынского нас продержали почти две недели – до 8 сентября 1945 года. И только здесь мы узнали, что 2 сентября Япония капитулировала в войне и что до этого – 6 и 9 августа американцы сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки и что, наконец, Вторая мировая война закончилась. Однако подробности всех этих происшедших событий нам все еще были неизвестны.

Дни проходили скучно. Как и в Виттихенау и Швайднице в Германии, жили в казарменном режиме – никуда из городка не выпускали, много занимались строевой подготовкой и уборкой территории и палаток, в которых в основном лишь ночевали. Питались также в столовой, представлявшей собой несколько установленных рядом друг с другом под навесом полевых кухонь, получая еду в собственные котелки и кружки. Так как украсть или «организовать» иначе где-либо картофель или другие продукты у местных жителей, как в Польше, нам было уже невозможно, а купить что-то за деньги, которые еще не выдавали, мы тоже не могли, пришлось ограничиваться лишь положенным казенным питанием по «второй категории». Поэтому все ходили полуголодными. К счастью, погода оставалась теплой, и ночами мы не мерзли, но мучились из-за комаров и мошкары и оттого, что уборная и умывальники находились далеко от палатки. Один раз нам дали помыться в душе и устроили прожарку одежды от вшей.

Здесь за нами стали следить более строго. Так, при утреннем подъеме и отходе ко сну количество людей в каждой палатке проверяли не только простым счетом в строю, но и вызовом каждого по списку. Вероятно, опасались, что теперь, прибыв в свою страну, бывшие пленные легко могут самовольно покинуть городок и уехать из него к своим родным.