Принцип суперпозиции - Евгений Белоглазов

Меня отвлек от дум Агуарто. Он пришел сообщить, что Эрестелли желает со мной поговорить.

Эрестелли был один. Он очень изменился. Исчез аристократический лоск. Лицо осунулось, постарело. Оказывается, он красил волосы. Среди остатков некогда красивой волнистой завивки густо пробивалась седина, которой раньше не было. Двух- или трехдневная щетина в сочетании с потной грязной рубахой делали его похожим на портового грузчика. Только глаза оставались прежними. Тусклые, будто подернутые сизоватой мутью, они светились холодной яростью и не оставляли никаких надежд противостоять их испепеляющей силе.

Я присел на диван рядом с Агуарто и приготовился отвечать на вопросы.

— Так вы не знаете, чем было вызвано столь напугавшее Сьена видение? — первым делом спросил Эрестелли.

— Нет. Объяснение пока не найдено.

— Хорошо. Пусть будет так. — Эрестелли, казалось, удовлетворился ответом, хотя, готов держать пари, ни на йоту мне не поверил. — Сейчас важней другое. Сможем ли мы опробовать гразер с учетом возникших осложнений?

— Сможем, — уверенно ответил я. — Но с одним условием — перерыв в работе не должен превышать двух недель.

— Проклятье! — впадая в бешенство прорычал Эрестелли. — Этого я как раз не могу обещать.

— Надо быстрей сворачиваться и уходить, — рискнул высказать свое мнение Агуарто.

— Заткнись, болван! — Эрестелли всё больше свирепел и уже не стеснялся в выражениях. — Твои мозги совсем проспиртовались и высохли от безделья! Мне нужен гразер… сейчас… в ближайшее время!.. Это единственная возможность вернуть утраченное!

— Но оставаться здесь нельзя. Это чистейшее безумие!

— Подожди, — отмахнулся Эрестелли. — Дай подумать.

И тут я решил, что пробил мой час. Стараясь выглядеть как можно более безразличным, я поведал о пещере Рио де Плато, расставив акценты так, будто лучшего места для наших целей не сыскать.

— А что? — оживился Эрестелли. — Неплохая идея. Только где она, эта пещера?

— На юго-восточных склонах хребта Охонгас.

— Далековато! — Оживление сменилось разочарованием. — Но выбора, кажется, нет… — Он немного поразмыслил и уже другим, решительным тоном добавил: — Да! Выбора действительно нет! И потом нельзя забывать о том, что, разыскивая нас, они перевернут весь Континент, а туда заглянуть не догадаются. Это не наш почерк. И в этом наше спасение!

— Прекрасная мысль! — воскликнул Агуарто, нисколько не обидевшись на грубую выходку патрона. — Мы устроимся под землей и на этот раз оставим их с носом.

Эрестелли заметно повеселел.

— Теперь слушай внимательно, — обратился он далее к Агуарто. — Мой самолет для этой цели не подойдет. Завтра я пришлю транспорт с экипажем из наших парней. Сборы начинайте немедленно. Но учти — ни одна душа не должна догадаться о том, чем тут занимались…

Убедившись, что Агуарто всё правильно понял, он обратился ко мне:

— Запомните, Адамс, разработки должны быть завершены в срок. Отправляйте всё, что посчитаете нужным. Остальное не ваша забота. Вопросы и предложения давайте сразу, пока не начали демонтаж.

Я с трудом сдерживал радость и сказал первое, что пришло в голову.

— Прежде всего надо переправить электростанцию из подвала. Без нее не обойтись.

— Ты слышал? — тут же следует взгляд в сторону Агуарто. — Делай, что хочешь — ломай стены, вскрывай полы, но чтобы к утру распоряжение было выполнено.

— О’кей, патрон! — с готовностью ответил тот.

Через час Эрестелли улетел, а мы стали собираться. К вечеру дом походил на взятую штурмом крепость. Молодчики Агуарто крушили всё подряд. Со звоном вылетали стекла, рушились перегородки. Известковая пыль забивала легкие, разъедала глаза. В лучах заходящего солнца изуродованное ранчо имело еще более неприглядный вид. Я глядел на него с чувством искреннего сострадания и не без грусти думал о предстоящей разлуке с полюбившимися местами. Как бы там ни было, а именно здесь идея окончательно сформировалась, приобрела надлежащую форму. И мне никогда не забыть тех радостных минут, в которых навсегда соединились и чудные красоты дикого побережья, и приглушенное дыхание приправленного подглубинной синью моря, и вспышки озарения, всегда такие неожиданные, но вместе с тем подготовленные самим отсчетом времени, и сладкая истома в предчувствии великих, еще никем не сделанных открытий… Я знал, что установка моя далека от совершенства. Но это ничуть не огорчало меня. Не сомневаюсь, в будущем гравитационные преобразователи будут иметь иную форму. Но это когда еще произойдет!.. Пока же мой аппарат остается первенцем и выполнен так, насколько позволяет уровень современной инженерной мысли. Конечно, несколько тонн основных и вспомогательных конструкций — это многовато. Но, с другой стороны, это ничто по сравнению с массой ныне действующих стационарных ускорителей.

Да, теперь окончательно ясно — Эрестелли ставит на меня, как на последнюю карту. Или он выигрывает, или, в лучшем случае, лишается своих капиталов. Но выигрыша ему не видать. А пока я буду играть ту роль, которую мне определили…

Взгляд Эрестелли… Его невозможно забыть!.. Так смотрят на обреченных. Жуткая смесь ненависти, жестокости и презрения. Нет! Не могу передать словами то, что пробивается в чертах его лица. Теперь я хорошо понимаю Агуарто, который в присутствии патрона начинает дрожать и запинается на каждой фразе. Страшный человек! И я тоже его панически боюсь. Жаль все-таки, что его не было при испытании синтезатора. Как бы он повел себя?..

После всей этой кутерьмы страшно болит голова. А завтра трудный день. Подручные Агуарто управятся только к утру, поэтому мне вряд ли удастся выспаться. По всему дому раздается такой топот, будто внизу резвится стадо слонов. Вот-вот должны отключить свет. Надо поторопиться, чтобы успеть сделать последние приготовления.

30 июля

Как и следовало ожидать, в пещеру после меня никто не заглядывал. Вещи и аппаратура, которая была оставлена за ненадобностью, оказались в полной сохранности и даже не были тронуты сыростью. Разветвленная система ходов в сочетании с просторными камерами позволила нам разместиться ничуть не хуже, чем на ранчо. Глухие окрестности, прекрасная естественная маскировка… Нас здесь наверняка не найдут. Тем не менее Агуарто приказал укрыть вертолет и запретил разводить открытый огонь в любое время суток.

Трудно сказать, прав он или нет. За эти дни я только два раза слышал гул самолетов, пролетавших на большой высоте. Даже зверья в округе не было. Одни лишь птицы перекликались в каменных торосах. Но вскоре и они не выдержали нашего соседства.

Пилоты обслуживающего нас вертолета, а их трое, большую часть времени возятся с машиной. Два раза в сутки — утром и вечером — Агуарто отзывает их на связь с шефом, и тогда они уединяются в кабине.